Жанна Голубицкая - Записки брюнетки

Иногда красивые и возвышенные мечты оборачиваются страшной, но вполне земной реальностью. И особенно горько, когда средствами достижения цели становятся беззащитные и ни в чем не повинные дети. В этом убедилась молодая девушка из московских «Сокольников».

Благими намерениями вымощена дорога в ад — от этой расхожей истины я никак не могу отделаться, вникая в перипетии этой почти сериальной истории. Хотя зачин у нее — под стать известной сказке. Только золушка с поправкой на нынешние нравы — прагматичная, убежденная, что цель оправдывает любые средства. Такие уж времена: полцарства за одну любовь нынче даже принцы не дают…

— Я не хочу об этом вспоминать! — вот первое, что я услышала от Вики, когда она неожиданно вернулась из Америки, куда уехала вроде бы навсегда. Вика повторяла эту фразу как мантру целый месяц, в течение которого я безуспешно пыталась вытянуть из нее — что же случилось? А вопросов к соседке у меня накопилось немало: почему она вернулась с детьми, но без мужа? Почему так неожиданно прервала нашу переписку и перестала отвечать на мои звонки? Чем таким ужасным заболел за океаном ее трехлетний сын, что она не выводит его даже во двор, тщательно пряча от соседей? Соседка хлопала дверью и вешала трубку. Но я не сдавалась: не чужой же человек! Мы прожили в одном дворе в Сокольниках не один год и всегда поддерживали приятельские отношения — несмотря на то, что Вика младше меня на целых 15 лет. Выгуливая собак, мы часто подолгу курили на лавочке, болтая о своем-о девичьем. Так что я была в курсе основных вех Викиной жизни: около 4 лет назад она познакомилась по интернету с американцем, встречалась с ним больше года на «нейтральной территории» — то в Турции, то в Египте, то в Таиланде. Она говорила, что Роберт не хочет ехать в Россию, а ей в Америку дорого.

— Но рано или поздно этот день настанет! — радостно убеждала меня соседка. — Я улечу за океан и заживу красивой жизнью. Сбудется моя, как америкосы говорят, Big American Dream — Большая Американская Мечта!

А потом моя соседка неожиданно потрясла весь наш дом и двор: 22-летняя незамужняя Вика, живущая в малогабаритной двушке с родителями и сестрой, вдруг усыновила трехмесячного младенца. На вопросы сердобольных соседушек Вика отвечала кратко: стало жалко отказника. Где, когда и зачем Вика этого отказника нашла и прониклась жалостью, так и осталось за кадром. Тем более, наша соседка месяца через 3 собралась, собрала приемного сынишку, которого назвала Пит, и уехала за океан.

— Я выхожу замуж, — сообщила она мне на прощанье. — Так что ближайшие пять лет не увидимся, столько надо в США безвыездно прожить, чтобы гражданство получить. А там, может, и приеду родной двор повидать, — Вика счастливо улыбнулась и пообещала, что напишет мне на электронную почту.

Она и вправду мне написала — недели через две, сообщила, что готовится к свадьбе. Вика вообще всегда была человек слова: сказано — сделано. И поэтому я очень удивилась, когда через год с небольшим нашей относительно регулярной переписки она вдруг пропала со связи — без объяснений, без прощаний. «Уж не случилось ли что?» — озаботилась я, упорно отсылая мейлы, остающиеся без ответа. Телефона Вики я, увы, не знала. Знала только, что живет она где-то в штате Колорадо, и к моменту «исчезновения с радаров» у нее уже родилась дочь от ее американского мужа Роберта.

И вот — пожалуйста! Через 2 года молчания Вика снова появляется в нашем доме, в своей квартире. По словам ее мамы Екатерины Борисовны, при ней Пит, которому сейчас 3 с половиной года, и двухлетняя Бэсс. «А Роберт не приехал, — печально сказала мне Викина мама при встрече. — Сдается мне, что у них не все ладно. Но Викочка такая скрытная, ничего не рассказывает. Говорит, просто соскучилась по родине, по дому. А Боб (так Вика называла мужа), дескать, как в Россию не хотел, так и не хочет. Я бы тебя на чай пригласила, — добавила Екатерина Борисовна на прощанье, — но у нас Пит нездоров, и Вика пока никого не хочет видеть». Пару раз я встречала Вику, гуляющую с дочкой — хорошенькой кудрявой девочкой. А вот Пита не видел никто и ни разу. Соседи насплетничали мне, что мальчик болен чем-то ужасным и Вика прячет его от людей.

При случайных встречах Вика всячески увиливала от моих расспросов. Но месяца через полтора после своего таинственного возвращения вдруг позвонила мне сама:

— Знаешь, не могу я больше все это в себе носить, тяжело. Расскажу тебе, а ты напиши — может, это предостережет других таких же самонадеянных девиц, какой до недавнего времени была я. Обман — это как чеховское ружье: если в первом акте спектакля оно висит на стене, то в последнем обязательно выстрелит. Теперь я точно знаю: если в основе даже самых добрых побуждений лежит ложь, она рано или поздно «выстрелит». В тебя же… В общем, надеюсь, на твою порядочность и нашу старую дружбу — имена ты измени, а факты, наоборот, по возможности, не искажай…