Йоханнес Зиммель - Любовь — всего лишь слово

— Что это значит?

Я рассказываю, что стряслось с Геральдиной. Странно, но Верена сразу же мне верит.

— Но когда к ней начнут пускать, ты пойдешь и скажешь ей все?

— Клянусь.

И я это обязательно сделаю. Надо было бы сделать это сразу. Не обращаясь за помощью к Ханзи, будь ему неладно. Кстати, про Ханзи я Верене ничего не рассказываю, так же, как, впрочем, и о грустном завершении карьеры фройляйн Хильденбрандт.

— Как два воркующих голубка, — язвит доктор Фильдинг. Он просто не в силах сдержаться. Эмоции сильнее его.

Ох, братцы, представляю, какой у него аппетит на Верену. Впрочем, не мудрено. Имея жену весом в тонну…

— Что вы имеете в виду, дорогой доктор? — Верена улыбается.

— Как мило вы беседуете! Я целый вечер за вами наблюдаю. Должно быть, вы отлично понимаете друг друга!

— Наши семьи состоят в дружбе, любезнейший доктор. Особенно мой муж и отец Оливера.

Верену так легко не возьмешь!

С госпожи Фильдинг этого уже достаточно:

— Все, Юрген, хватит! Тебе завтра чуть свет на работу! — И уже обращаясь к нам, она (это уже месть) говорит во всеуслышание: — Завтра утром он будет мне опять ныть, как ему плохо. У него нелады с печенью. Ему вообще нельзя пить!

Все остальные дамы приблизительно того же сорта, а господа все смахивают на доктора Фильдинга. Каждый из них с удовольствием развязался бы со своей старухой и женился бы на молодой красотке, стройной и сладкой, которая не была бы такой злющей и не брюзжала бы постоянно. Но как бы не так! У нас равноправие! Ежели такой денежный мешок захочет развестись, то ему придется развестись и с частью своих денег. А кто на такое решится? Уж пусть лучше все остается как есть: дома ад, в банке миллионы, а где-нибудь в центре города тайная квартирка с клевой девочкой. Эта подружка, разумеется, дружит еще с двумя-тремя старыми молодцами и работает по часовому графику. Все они стараются подражать великой Роземари [112] Роземари Нитрибит — «великосветская» проститутка, ставшая жертвой преступления и героиней громкого скандала, разразившегося в ходе следствия. . Или, может быть, я преувеличиваю?

Тогда езжайте во Франкфурт или другой большой немецкий город. Вы удивитесь…

Это одна из сторон немецкого экономического чуда. Эрхард [113] Министр экономики, а затем канцлер ФРГ, считающийся отцом западногерманского экономического чуда. этого, конечно, не хотел. Но кого это волнует?

Небольшая ссора между господином и госпожой Фильдинг — было уже без пяти двенадцать — послужила сигналом гостям, что пора собираться. Пока они в прихожей шумно одеваются (некоторые дамы — в норковые манто), пока они, делая это как можно заметнее, кладут на медный поднос деньги для слуг, Верена шепчет мне:

— Все двери будут незаперты. Запри их за собой потихоньку.

Шумное прощание. Объятия. Некоторые женщины чмокают друг друга в щеку. Только бы не разбудили Эвелин. Или кого-нибудь из слуг. Наконец мы выходим. Дом находится в небольшом парке. Когда мы по дорожке из гравия идем к улице, Верена демонстративно гасит свет в некоторых окнах первого этажа.

Старинные кованые фонари вдоль пандуса еще горят. Наши машины стоят на улице. Это сплошь «мерседесы». Noblesse oblige [114] Положение обязывает ( фр. ). . И мой «ягуар». Снова прощание. На этот раз уже несколько торопливей. Господам хочется побыстрей домой. Только доктор Фильдинг никак не успокоится:

— Вам предстоит долгий путь, молодой человек.

«Ничего страшного, старый человек», — хочется ответить мне ему, но, разумеется, я этого не произношу вслух.

— Ах, всего каких-нибудь сорок минут, господин доктор.

— А как вы поедете?

Я недостаточно быстро врубаюсь и говорю:

— Так же, как ехал сюда. По Мигель-Аллее до Райнгау-Аллее и затем по Висбаденер Штрассе до автострады.

И тут же получаю то, что заслужил:

— Это просто великолепно! Вы можете быть для нас лоцманом! Мы живем на Висбаденер Штрассе, дом 144.

Проклятие.

Но ничего не попишешь. Придется сделать здоровый крюк. Я-то, собственно, хотел объехать вокруг квартала и где-нибудь поставить машину.

Я трогаюсь с места. Фильдинг все время едет за мной. На Висбаденер Штрассе, начиная с сотого номера, я слежу за номерами домов. 120. 130. 136. Сейчас он должен тормозить. 140. Но он продолжает ехать за мной. Ах, вот оно что!

Он хочет посмотреть, действительно ли я поеду в свой интернат.

По счастью, я знаю Франкфурт, как карман собственных брюк. И, к счастью, у меня спортивная машина. Итак, вперед! Сейчас ты узнаешь, почем фунт лиха, дяденька.