Агагельды Алланазаров - Тюлень

На поиски тюленя старик мог бы и раньше отправиться, но все надеялся, что кто-нибудь из тех, к кому он обратился за помощью, сообщив, что это надо для лечения больного, однажды придет к нему и скажет: “Вот, отец, этот тюлень запутался в моих сетях, я принес его вам, потому что вы сказали, что для больного это лекарство” или “Он грелся на солнышке на берегу, я незаметно подошел сзади, оглушил его и, не дав опомниться, прибрал к рукам…” Но тюленя, на которого он так рассчитывал, все не было и не было. А ведь это народ, который отдаст последнего верблюда, кормильца семьи, если он понадобится для спасения другого человека…

Рыбачья лодка, словно вступив в схватку с морем, плывет, разрезая носом встречные волны. Прикрепленный сзади, насквозь пропахший бензином мотор, сейчас был похож на вислоухого охотничьего пса, радующегося выходу вместе с хозяином в море и готового при первом же выстреле броситься в воду, найти и притащить подстреленную птицу.

Старик греб веслами до тех пор, пока не ушел далеко от берега, поэтому сейчас его лодка была похожа не просто на обычный рыбачий баркас, а на какую-то дивную птицу, которая, хлопая крыльями по воде, вдруг резко устремляется ввысь. Двигатель лодки работал ровно. С того дня, как надумал отправиться на поиски тюленя, старик тщательно несколько раз просмотрел его, заменил новыми детали, которые могли подвести во время плавания, словом, привел свою лодку в боевую готовность, в то состояние, про которое рыбаки говорят, что при виде воды она рвется плыть по ней. Мотор был в полном порядке, просто старому Балкану не хотелось разрывать предутреннюю тишину ревом моторки, нарушать покой людей, а главное, он не хотел, чтобы шум мотора взволновал его больную жену.

Старик и раньше неплохо относился к спутнице своей жизни, но с тех пор, как она заболела, он стал ценить ее еще больше. Если кто-то один из двоих, проживших долгие годы вместе и вырастивших детей и внуков, вдруг заболевал, тревога охватывала спутника его жизни: “Если он (она) уйдет, я останусь совсем один (одна)…” В последнее время такие же болезненные мысли все чаще приходили в голову старого Балкана. Он не находил себе места, ему все время казалось, что должно случиться что-то непоправимое.

На днях он сказал жившей по соседству младшей дочери, которая несколько раз на дню прибегала проведать свою мать, что хочет отправиться на охоту, если, конечно, погода будет хорошей, дав ей тем самым понять, что кое-что задумал. “Ты присматривай за матерью, не оставляй ее одну!” — наказал он дочери.

Поэтому сейчас он подумал: “Скоро придет дочка и будет рядом с матерью до самого моего возвращения”. А на случай, если вдруг дочь по какой-то причине задержится, он перед самым выходом из дома приготовил все, что может понадобиться жене, поставил рядом с нею еду и термос с ее любимым черным чаем. И все равно его не покидали тревожные мысли о жене, они, словно серогрудые чайки, бились в его голове, не давали успокоиться.

Отплыв от берега на приличное расстояние, старик включил двигатель, его лодка, словно ненароком разбуженный от сладкого сна в лес у кабан, взревела и начала выписывать круги по воде, раскачиваясь из стороны в сторону, а после, встрепенувшись, молнией рванула вперед и стала похожа на закусившего удила необъезженного жеребца. Некоторое время в воздухе висел знакомый запах бензина.

Еще пару дней назад море было похоже на недовольную своим избранником молодку, оно бурлило, пенилось и Бог знает что вытворяло. Бешеные волны, взмывая в небо и плюясь брызгами, готовы были поглотить любого, кто встретится на их пути.

Но то было в характере моря — время от времени вскипать белой пеной, особенно, когда в воздухе запахнет приближающейся осенью, но каждый раз, спустя дней пять-неделю после таких штормов, море успокаивается и снова превращается в бескрайний простор тишины и спокойствия. Сейчас именно такое время, море спокойно, настроение у него благостное. С его поверхности поднимается серовато-белесая дымка, она тонкими нитями вкручивается в небо.

Если внимательно осмотреться вокруг, можно увидеть, что море, словно пристыженное своим недавним хулиганским поведением, стоит притихшее, стыдливо опустив глаза и прикусив, как яшмак, свое зеленое покрывало.

Представший его глазам морской пейзаж старик сравнивал то с ковровым занавесом, которым в последнее время стало модно украшать двери домов и который придавал им своеобразную красот у, то с просторным покрывалом, под которым море скрывало свой таинственный мир.