Шолом Алейхем - Веселая компания

– Скажите, мой дорогой реб Мойше, – кажется, так вас зовут? – Разве, если б вы явились ко мне немного раньше, когда в голове у меня было просторно, а в кармане тесно и целковый для меня ничего не значил, – разве я не вынул бы с великой радостью пачку бумажек и не сказал бы: «Это моя жертва, мое подношение! Да послужит эта тысчонка искуплением, и так далее?!» Ведь Аркадий Швейцер, божьей милостью, понимает дело, мозги у него не высохли! Попросту говоря, для меня это – карта, и я ставлю на карту. Не так ли, реб Мойше?

– Конечно, так! – опередил хозяина писатель и тут же получил от Аркадия такую отповедь, что надолго запомнил ее.

Любопытно. Насколько Бронзентолер выиграл сейчас в глазах у Швейцера, настолько сочинитель потерял в его глазах. И Аркадий не удержался и окатил его целым ушатом помоев.

– А, здрасте пожалуйста! Дорогой Чемчик, творец «Холеры», глупец, сын глупца, и вы здесь? А я думал, з сладких снах витаете и вам снятся ведьмы, оборотни, страшные дикие козы и подобные им существа, о которых вы пишете в своих книгах.

Маленький сочинитель втянул голову, точно черепаха, съежился весь и стал совсем незаметным. Он промолчал. Ведь грубиян этот может любого смешать с грязью. «Невежда остается невеждой! Шут с ним, уступлю ему!» – думал он про себя.

А Швейцер продолжал подлизываться к хозяину:

– Повидимому, реб Мойше, вы такой человек, что не любите надоедать. Я на вашем месте, знаете, чего бы уже добился?! Шуточки – процесс о девяноста девяти миллионах! Вымолвить только – девяносто девять миллионов!

– Девяносто девять миллионов, – поддержал сочинитель, и Аркадий вновь накинулся на него:

– И вы, Чемчура, разговариваете о миллионах? Вот поклянитесь, мой дорогой игрушечный барабанчик из «Холеры», что вы когда-либо видали своими глазами цельную сотню, и я заплачу вам сколько «они» прикажут! – И Аркадий, умильно склонив голову и прищурив один глаз, указал рукой на хозяина.

– И вы думаете, что угадали? – отрезал хозяин. – А я говорю, вы, извините за выражение, попали пальцем в небо. Вот этот Чемчура, каким вы его видите, имеет не одну, а много сотенных. Целое состояние! Знайте, что Чемчура очень богат.

Словами «очень богат» Бронзентолер рубанул как секачом, и Аркадий весь вытянулся, выхватил сигару изо рта и, моргая, принялся во все глаза глядеть то на сочинителя, то на хозяина. Видимо, он спрашивал себя: «Что же это со мной происходит?»

Как читатель заметил, наш сочинитель, скромный человек, не любит, как некоторые, бахвалиться, изображать из себя неведомо что, и поэтому говорить о нем был вынужден Бронзентолер. Он повествовал о его «величии и богатстве», а Чемчура время от времени лишь вставлял словцо, глядя на носки своих ботинок или воздев очи горе, где в углу на потолке паук, искусно раскинув сети, повис вниз головой, поджидая, когда бог пошлет ему какую-нибудь поживу.

– Нашего Чемчуру, – начал Бронзентолер, разминая папироску, – бог наградил таким достоянием, которое в воде не тонет и в огне не горит, не боится ни кражи, ни пропажи. С ним никто не может конкурировать. Его достояние не отобьешь, не отберешь. Его товар всегда деньги, и деньги эти всегда при нем.

– Какой же у него товар? – не выдержал Швейцер. – Алмазы, брильянты?

– Лучше брильянтов! – ответил Бронзентолер, а Чемчура опустил при этом глаза. – В сущности что такое брильянты? Всего лишь камешки, украшения какие-то, преходящая мода! Кончится мода, и вы можете выбросить свои камешки на чистое место. Но то, чем обладает Чемчура, никогда не выйдет из моды, и, пока существует мир, люди без этого не смогут обойтись.

– Ого! – воскликнул Аркадий. – «Чужая душа – потемки», говорила моя бабушка, царство ей небесное, когда вытряхивала у меня из кармана пропавший пятак.

А про себя Аркадий подумал: «Кажется, такая пигалица! Скорей можно было ожидать, что он вот-вот окочурится».

Хозяин, видно, угадал его мысли.

– Понимаете ли, – сказал он, – нашему Чемчуре бог послал такой дар, которым не каждый обладает. Все, что он видит глазами…

– …Он цапает руками, – вставил Швейцер. – Точь-в-точь как мой дядя Лейбуш. У него была такая же манера.

– Хотите слушать – слушайте! А нет – подите со своим дядюшкой в одно место! – вспылил хозяин.

Швейцер сразу примолк.

А Бронзентолер продолжал:

– Значит, все, что Чемчура видит глазами, он описывает руками. А руки ему бог дал золотые. Когда он сядет за стол, он может писать без конца. Пишет до тех пор, пока у него хватит чернил и бумаги.