Павел Санаев - Хроники Раздолбая

«Сауна!» — встрепенулся Раздолбай, пугаясь, что придется раздеться.

Сауна и маленький круглый бассейн располагались на последнем этаже под куполом, который был виден с аллеи. Белые лежаки, бирюзовый кафель и тысячи солнечных бликов, плясавших на воде в унисон с солнечными зайчиками на мозаичных стенах, складывались в картинку, похожую на кадр из фильма про Джеймса Бонда, — в подобных интерьерах агент частенько расправлялся с приспешниками злодеев. Роль Бонда мог бы смело примерить на себя крепкий Валера, который шел в плавках по бортику бассейна, держа в руке бутылку шампанского, а на роль приспешника идеально подходил мягкотелый Мартин, развалившийся нагишом на маленьком островке с тремя искусственными пальмами. Хлопок — и пробка, перелетев бассейн, угодила «приспешнику» точно в голову.

— О-хо-хо! — загоготал Валера, который всегда радовался любому поводу повеселиться.

— Девиантность твоего поведения указывает, что известное изречение про аристократов, дегенератов и шампанское является истинным, — как обычно, с достоинством и витиевато отреагировал Мартин, отбрасывая пробку в воду.

— Я слишком аристократично засветил тебе в кумпол?

— Дикий король.

— Да лишь бы весело было! Плыви сюда — накатим. И пробку вылови — не свинячь.

— Попрошу без нотаций.

— Привет, бойцы! — залихватски крикнул Раздолбай.

— Хо-хо, боец! — обрадовался Валера и тут же вложил ему в руку пластиковый стаканчик.

Налить шампанское он не успел, потому что Мартин бросил в него наполненную водой резиновую шапочку. Шапочка чиркнула Валеру по плечу, а ее содержимое выплеснулось на Раздолбая, повергая его в острый приступ фобии. Некоторое время ему удавалось делать вид, что ходить в мокрой одежде для него естественно, но внятно объяснить, почему он не хочет раздеться и войти в сауну, так и не получилось.

— Да я не люблю… мне и так жарко… я тут посижу, побухаю… — лепетал Раздолбай.

— Хорош пыхтеть. Сбрасывай рубашку с могучих плеч и пошли париться, — задорно призвал Валера.

Беззлобная ирония обезоружила Раздолбая. Поняв, что мокрая рубашка все равно не скрывает его тщедушную конституцию, он залпом выпил стакан шампанского, разделся и пошел в парную, как на расстрел, ожидая, что пули насмешливых взглядов вот-вот вопьются меж его птичьих лопаток. Взглядов не было. Худоба, из-за которой он досыта наглотался школьных колкостей, была безразлична новым приятелям, и за это он еще больше проникся к ним дружескими чувствами.

Попарившись в сауне, Раздолбай прыгнул в бассейн, выпил стакан шампанского, еще раз попарился, еще раз прыгнул, выпил два стакана и обнаружил себя до предела счастливым. Солнце грело через прозрачный купол, сауна и бассейн сделали тело невесомым, а душа ликовала от того, что рядом такие замечательные друзья, каких никогда раньше не было.

«Своя жизнь! — жмурился Раздолбай от счастья. — Своя жизнь!»

— Как твой номенклатурный Дом композиторов? — поинтересовался Мартин. — Качественные человеческие самки есть?

Выражение неприятно царапнуло сердечный тайник, в котором со вчерашнего вечера хранилась драгоценная влюбленность в Диану, но строить из себя рыцаря Раздолбай не стал. Он мечтательно закатил глаза и дал понять, что по части «человеческих самок» в Доме композиторов все отлично.

— Порвал кого-нибудь? — уточнил Валера.

— Влюбился.

— Влюбился? Ты — дикий король, надо за это выпить! — обрадовался Мартин, разливая по стаканам вторую бутылку шампанского. — Кто она? Сколько лет?

— Семнадцать.

— Ты что, серьезно влюбился в семнадцатилетнюю телку? Не король ни фига!

— Почему?

— Потому что влюбленность в молодых телок приносит одни пиздострадания и ноль практических движений возвратно-поступательного характера. Я это давно понял и теперь имею дело только с разведенными от двадцати пяти. Мой совет — не увлекайся и найди кого-нибудь постарше.

Раздолбай опешил, словно в него попала еще одна шапочка с холодной водой. Он поделился своим тайным счастьем, а Мартин презрел его, как в далеком детстве презрели старшие ребята пластмассовый пистолет, которым он решил похвастаться во дворе. Обиднее всего было то, что он сам устыдился своего чувства, как устыдился тогда своей примитивной игрушки, увидев стальную копию кольта, громко стрелявшую капсюльными пистонами.

— Она красивая, — выложил Раздолбай последний козырь.

— Слушай, тут нет Гумберт-Гумбертов, чтобы пускать слюни от недосформированных прелестей. Хочешь красиво — поехали с нами в конце отдыха в Ригу. Снимем апартаменты в «Латвии», возьмем достойных блядей — будет красиво, как в «Ночных грезах Далласа».