Павел Санаев - Хроники Раздолбая

— О, «Форд Скорпио»! — озвучил он написанное на шильдике название так, словно ездил на этом автомобиле сто раз, узнал его и радуется, что опять на нем поедет.

Потянувшись через салон, Мартин открыл ему пассажирскую дверцу. Раздолбай утонул в кожаном кресле, поздоровался с другом за руку и присмотрелся, насколько тот изменился за время, что они не виделись. Мартин всегда выглядел ухоженным, а теперь и вовсе расцвел, словно растение, пересаженное из комнатного горшка на хорошую почву. Кожа у него стала как будто плотнее и здоровее на вид, волосы блестели, глаза излучали веселость.

— Дико рад тебя видеть, — сказал он, и Раздолбаю послышалось, будто он с вызовом спросил: «Ну, ты вообще понял?»

Первую минуту они ехали молча. Раздолбай был слишком впечатлен автомобилем, чтобы говорить о чем-то другом, а сразу говорить об автомобиле — значило выдать свое впечатление. Одно дело, когда на шикарных иномарках раскатывали хищные Барракуды, и совсем иначе это воспринималось, когда на такой машине приехал друг. Салон казался ему душным от ощущения своей мизерности, зато улица за окном как будто переместилась в другое измерение и смотреть на нее теперь полагалось сверху вниз. А еще Лещи на своих «жигулевских» корытах стали вдруг казаться такими лещами-лещами…

— Ну, как ты вообще поживаешь? Как твоя Диана? — начал разговор Мартин.

Раздолбай ждал этого вопроса и ответил так, чтобы выставить себя в выгодном свете.

— Если долго мучиться — что-нибудь получится.

— Ты вдул ей все-таки?

— Да, было дело.

— Ты — дикий, совершенно дикий король!

— Правда, летом это все кончилось — она в Лондон уехала.

— Она — дико номенклатурная девица. Но я считаю, надо все равно радоваться. Это очень жирная галка в твоем послужном списке.

— Да уж, такая галка, что после нее впору закрывать список.

— Ну-ну, не спеши зарывать свой ли́нгам. А как поживает твой дикий скрипач-клерикал? Он не заразил тебя православием головного мозга?

Раздолбай хохотнул, подумав, что Мартин точно поставил Мише диагноз.

— Не заразил, но пытался. Мы с ним, кстати, из-за этого поругались. Болтали на эти темы, и когда я сказал, что это самообман, он договорился до таких вещей, что я его назвал чокнутым. В августе людей танками давили, а он сказал, что для него это к лучшему. Бог ему это устроил, чтобы он остался в Италии.

Раздолбай поймал себя на том, что, перевирая Мишины слова, он выставляет его в дурном свете, но подробно излагать суть разговора и признаваться Мартину, что он год слушал в себе «голос Бога», ему было стыдно. Еще он подумал, что раньше «внутренний голос» начал бы этим возмущаться, и порадовался, что теперь ничего такого не происходит — расщепление сознания прошло, нервное расстройство закончилось.

— Вот такие фанатики именем Бога людей жгли, — отреагировал Мартин. — Хорошо, что он тебя не втянул, потому что это опасная штука. Сначала дает ощущение дикого покровительства свыше, основанное на самом деле на банальной фрейдовской тяге к отцу, а потом режет яйца и делает человека мерином. Из-за долбаного православия Россия всю историю живет в дерьме, потому что эта религия и успех в жизни несовместимы. Ты не можешь изменять жизнь к лучшему и богатеть, если тебе вбили в голову, что бедность — это благо, а смысл жизни — номенклатурные страдания ради очищения от грехов, которые на самом деле — естественная человеческая природа.

— Ну, я ничего такого себе не вбивал.

— Слава Богу! — сказал Мартин, и они вместе посмеялись над шуткой.

— Кстати, подохший «совок» — тоже наследие Византийского Христианства, — продолжал Мартин. — Равенство, братство, коллективизм, а в итоге — дикое иждивенчество людской породы, которую мы в школе называли «историческая общность советский народ». Я сейчас расширяю бизнес, нанимаю персонал и фигею от этой общности. Они же все привыкли, что о них кто-то должен заботиться! Добрые дяди должны сидеть наверху и все время думать, как сделать им лучше. Я пытаюсь объяснять, что заботиться больше никто никогда не будет, и у них дикий невруб случается. Приходит человек наниматься, спрашивает: «А как это вы можете платить мне только пять тысяч в месяц, если килограмм мяса стоит тысячу?» Отвечаю: «Мне до балды абсолютно, сколько стоит мясо, потому что я продуктами не торгую. Рентабельность моего бизнеса дает возможность платить вам не больше пяти тысяч, и вы еще должны доказать, что будете за эти деньги пахать, потому что у меня таких, как вы, — очередь». Знаешь, что на это говорит мне?