Андрей Шляхов: Доктор Данилов на кафедре

Данилову хватило двух минут для того, чтобы осознать, что студенты не понимают, о чем идет речь. Ладно, реплик с места не подают и вопросов не задают (черт с ними), но откуда в глазах такая незамутненная пустота? Пришлось оборвать себя на полуслове и задать парочку элементарных вопросов по биохимии, которую студенты лечебного факультета изучают на втором курсе.

Сам задал и ответил. Нормально. Для полноты впечатления Данилов покопался в эндокринологии, которую пятикурсники изучали недавно, в прошлом году. Снова безрезультатно. Данилов не сдержался и высказал свое мнение. Но не по поводу учебного процесса в академии вообще, а про знания конкретных, сидящих перед ним, студентов. Можно ли назвать сказанное им глобальной оценкой? Нельзя, это Кулешов перегнул, точнее, лоханулся. Данным словом определяют нечто, имеющее мировое значение, а тут, понимаешь ли, оценка знаний, констатация полной профессиональной безграмотности.

— Я многое могу понять, — сказал студентам Данилов, — но на что вы рассчитываете в будущем, не могу. Или вы все собираетесь стать медицинскими представителями фармацевтических фирм?

— Всему, что нам надо, мы научимся в ординатуре, — на полном серьезе ответила Шаурцева. — Там нас научат, натаскают…

— Настропалят! — сказал кто-то.

Плоскую шутку студенты встретили дружным ржанием. Данилов подождал, пока уляжется смех, и вкратце изложил свое видение учебного процесса, особо подчеркнув то, что, придя в ординатуру с пустой головой, также ее и закончишь. Семена знаний дают всходы только в подготовленной почве.

Занятие пришлось провести по упрощенной схеме, объясняя элементарное буквально с азов. Студенты не слушали, а только изображали внимание. Спасибо и на этом. Вообще-то двенадцатую группу вела ассистент Короткевич. Данилову как старшему лаборанту и новому сотруднику вести занятия со старшими курсами было не по чину. Разве что в порядке замены. Пока что Данилов вел две группы третьекурсников. Виды обезболивания, обследование больного, предоперационная подготовка, аппаратура для наркоза, правильное заполнение наркозной карты и все прочее. Азы специальности, иначе говоря…

— Те, кто захотят стать анестезиологами-реаниматологами, будут проходить ординатуру…

— Именно так мне студенты и ответили, Андрей Евгеньевич. Ординатура научит.

— Разве не так? — Кулешов удивленно вскинул белесые брови.

— Не совсем так, — поправил Данилов. — Иначе зачем учиться шесть лет? Лучше уж сразу поступать в ординатуру. Это же какая экономия времени и денег!

— Не надо ерничать! — попросил Кулешов. — И передергивать тоже не надо.

— Я? — искренне удивился Данилов. — Я не передергиваю. Вы говорите, что в ординатуре всему научат, а я интересуюсь — зачем тогда нужно просиживать шесть лет в институте?

— Институт дает фундаментальные знания, — надул и без того круглые щеки Кулешов. — Закладывает основы…

— Как, если студенты пятого курса не отличают алкалоза от ацидоза? — Данилов улыбнулся понимающе и в то же время иронично. — И соответственно, не представляют, чем грозят организму такие состояния…

— Вы перегибаете палку, — поморщился Кулешов. — Двенадцатая группа на хорошем счету…

Данилов улыбнулся еще раз, саркастически.

— …во всяком случае, не хуже других! — веско сказал Кулешов. — Яна Зиновьевна ими довольна, а она работает на кафедре не первый год.

Данилов понял, что ему указали на его место, последнее с конца. Если ты на кафедре без году неделя, то нехрена лезть в учебный процесс и оценивать знания пятикурсников. Лучше, мол, свои собственные оцени.

— Если двенадцатая группа не хуже других, то это ужасно, Андрей Евгеньевич.

— Почему, Владимир Александрович?

— Потому что абсолютная незамутненность сознания, я хотел сказать — полное отсутствие знаний у будущих врачей. Это ужасно. Без преувеличения. И если так обстоят дела в нашей академии, что же можно сказать о…

— Давайте не будем обобщать! — взвизгнул Кулешов. — Вы для этого недостаточно компетентны!

— Я исхожу из сказанного вами, — парировал Данилов. — Вы сказали, что двенадцатая группа не хуже других, я и…

— Знаете, что я вам скажу, Владимир Александрович! — вспылил Кулешов. — С вами тяжело разговаривать!..

«Я же не прошу, — изобразил на лице удивление Данилов. — Вы же меня сами вызвали».

— Вызвал! И не только по поводу двенадцатой группы!

«Мать честная! — удивился Данилов. — Где же еще я прокололся?»