Ноэль Реваз - Эфина

Сделать это нелегко. Во-первых, Т. теперь редко играет. Говорят, дело в его славе. Он скопил кое-какие деньги. Имеет право передохнуть, может себе позволить выбирать роли по собственному усмотрению. Но правда в том, что спрос на Т. невелик. Он великолепно сложен. У него внешность льва. И ошеломляющая харизма. Выразительное загорелое лицо. Лицо Т. рассказывает истории прежде, чем Т. открывает рот. Его глубокий голос вошел в легенду. Т. — памятник самому себе. Но Т. непредсказуем. Он не совсем надежен. Не приходит на репетиции. Текст знает через раз. Вмешивается в постановочный процесс и относится к другим актерам, как к приготовишкам. Спит с молоденькими артистками. Дважды он устроил скандал, и пришлось срочно искать ему замену. Время от времени Т. впадает в прострацию и выглядит опустошенным. Режиссеры не желают этого терпеть. Они не могут рисковать и ставить под угрозу все дело. Вот и не зовут Т. Или зовут на радио, чтобы записать сольное выступление. Как досадно, говорят иногда режиссеры, встречаясь в кафе. Какая жалость, говорят гримерши, завпосты и директора театров. Куда подевался Т.? — удивляются зрители. Но такова жизнь. Т. подобен тонущему «Титанику», и тут уж ничего не поделаешь. Решения не существует. Либо нужно его изобрести.

Кроме того, Т. редко показывается в театральном буфете, даже когда играет. Он не любит своих почитателей. В молодости он провел много вечеров в фойе, вдыхая фимиам обожания. Но в его нынешнем возрасте, с его опытом и репутацией, созданной критиками, в том числе зарубежными, с ореолом славы вокруг его имени, он может позволить себе уходить из театра, как уходят с работы в конце дня обычные служащие. Он удаляется, едва гаснут софиты. Он выходит на улицу и сливается с толпой. Рано ложится спать или идет в кафе пропустить стаканчик. В одиночестве, в пивной, разглядывая пьянчужек. Слушать их разговоры в барах очень интересно, вот где театр, вот кто настоящие актеры. Т. смотрит, как они произносят свои тирады и монологи. Он думает о сыгранных ролях и… Пустое. Он занимается картонным ремеслом. Он — человек-бутерброд, вот кто он такой. Это ремесло оставляет тебя неудовлетворенным. Ты вечно на виду. Играешь, умираешь, и что остается? Воспоминания в головах людей. По этой причине актеры должны чувствовать благодарность зрителей. Эта профессия — пустое. Жизнь актеров без славы была бы совершенно пустой, нужно заполнять ее похвалами. А похвал Т. наслушался выше крыши, он переел похвал, начитался вдоволь лестных статей в газетах. Т. перестал обращать внимание. Он ненавидит статьи о себе и презирает журналистов, которые никак не успокоятся. Эти люди забыли о приличиях. Они напрочь лишены оригинальности. Не ищут новых путей. Блеют, как бараны. Свежий подход не для них. Им не нужна чистота. Они уже лет тридцать бултыхаются в этом смрадном вареве. Но Т. все про себя знает. Ему хочется, чтобы его оставили в покое и занялись кем-нибудь другим. Ну да, он большой артист. Да, он знал настоящий успех. Сохранил несколько счастливых воспоминаний. И что теперь? Он сидит в компании алкашей и выпивает.

Эфина со своей огромной сумкой по-прежнему отирается в театральном фойе. Т. пригласили участвовать в престижном проекте. Без таких, как он, все-таки не обойтись. Спектакль играют в этом городе много недель. Эфина посетила с десяток представлений. Со временем капельдинерши начинают узнавать ее и называют между собой «женщиной с сумкой» или «секретаршей». Она осмелела, стала задавать вопросы о Т., и капельдинерши поняли подоплеку страсти этой дамы к театру. Они женщины, тоже могут влюбиться, обожают подобные истории и потому добывают для Эфины информацию. Они сообщают Эфине, что Т. вошел в гримерку минут за пять до открытия занавеса. У капельдинерш своя работа, но они по мере возможности рассказывают Эфине о том, что происходит. Время от времени одна из них, вернувшись из-за кулис, «доносит», что Т. на месте, что он в хорошей форме или — чаще всего — в мрачном настроении. Что от него дурно пахнет и актрисы жалуются. Что не известно, выйдет ли он на сцену, все нервничают, и обстановка за кулисами накаленная.

Эфина занимает свое место в зале. Она не восхищается его игрой, потому что боится, что все пойдет прахом, что Т. начнет кричать или забудет текст, что пробелы в его памяти огромны и следует немедленно поместить его в психушку. Она воображает, как в зал вбегают санитары с носилками. Как с воем сирены подъезжает «скорая помощь» и останавливается у бортика тротуара. Как застывшие в креслах зрители созерцают крах Т. Роль его не интересует. На нем дурно сшитый пиджак. Он выглядит нелепо, и Эфина злится на режиссера за то, что тот выставляет Т. на посмешище. К счастью, они все нелепы — от первого до последнего, но глупее всех выглядит та маленькая актрисулька, что оголяет грудь до соска. Публика вытекает из зала в фойе. Эфина на посту, у артистического выхода. На двери, выходящей во двор, где стоят контейнеры, написано: «Запасный выход». Над дверью горит лампочка. Появляются молодые артисты. Любовник, кузен и инженю, который так рассмешил зрителей. Они торопятся. Тусклая лампочка освещает их бледные озабоченные лица.