Питер Кэри - Истинная история шайки Келли

Джо?

Он подполз ближе и привалился к стене. В темноте он нащупал нос и рот своего друга, потом прижал к ним ладонь. Борода была мягкой и влажной, губы под ладонью – теплыми, но прерывистое дыхание затихло.

О Джо, мне так горько, старина.

Новый град пуль пронизал темный отель, разнося в щепу дерево, разбивая стекла, и заложники гневно закричали.

Перестреляй их, Нед. Останови п-нов!

Остановлю, остановлю.

Он яростно поднял себя на ноги и заковылял по коридору в буфет.

Дэн? Стив?

Он открыл дверь в парадную комнату, где так недавно он со спокойной уверенностью трудился над своей историей. В то время он знал, что снова увидит свою дочь. В то время он знал, что освободит свою мать. В то время он знал, что эти люди будут жить на своей земле без страха или заискиваний, но теперь мир превратился в вонючую трясину и хаос.

Дэн?

Они ушли, сказал голос в темноте.

Не ранены?

Твой брат и его дружок бросили нас. Ты должен остановить их, траппов, друг, остановить их теперь же, они убивают нас.

Я их остановлю.

Он, спотыкаясь, вышел из задней двери в занимающийся рассвет.

Намереваясь отвлечь огонь полиции на себя, он сел на свою лошадь, хотя и с большим трудом. Объезжая полицию вдоль фланга, он услышал выстрелы с передней веранды. Мучительно извернулся в седле и тут убедился, что Дэн не бежал. Дэн и Стив Харт стояли бок о бок на веранде трактира, паля по своим врагам.

У него не осталось сил. Левая рука не действовала. Он начал спешиваться, опираясь на стремя, но сорвался и тяжело ударился о землю. И с мучительным трудом заковылял к своему брату, больше не снисходя до того, чтобы прятаться и скрываться. Он заколотил себя рукояткой револьвера по груди, чтобы Дэн понял, что он идет на выручку.

Я б-ский Монитор, ребята.

Но он был не Монитором, он был человеком из плоти, с раздробленной костью, в его сапоге хлюпала кровь. Пули Генри Мартини ударяли в него, его кидало и трясло, голова дергалась вбок, стукаясь о шлем, но он не остановился.

По детям стреляете, ё-ные псы. Меня вам не застрелить.

Он выстрелил, но цели он не видел. Он взревел, поднял револьвер и ударил им себя по груди, в утреннем воздухе удары гремели, будто молот кузнеца бил по наковальне.

Дэн! Иди со мной, Дэн. Я б-ский Монитор.

Но маленький кругленький полицейский в фетровой шляпе тихо стоял у дерева, отделяя его от Дэна. Пухленькие маленькие жабы вроде него извечно благоденствовали за счет всех Келли. С тем же успехом он мог быть Холлом, или Поттопом, или Фицпатриком, они все слились воедино.

Нед выстрелил. Тот упал на одно колено, вскинул винтовку и дважды выстрелил почти без паузы.

Выстрелов Нед не услышал, но первый удар поразил его правую ногу, и он уже лежал на земле, когда почувствовал более глубокую, более резкую боль от второй пули.

Мои ноги, ублюдок!

И тут они набросились на него как стая динго. Рвали его, пинали, кричали, что пристрелят его, и пока их сапоги гремели по броне на его груди, он видел своего младшего братишку на веранде. Он был Келли, он не побежит.

Нед Келли будет избавлен от зрелища пустой бесполезной брони Дэна, которую выгребли из золы «Отеля Джонс» днем в понедельник. Это его сестры Кейт и Магги будут драться с полицией за два черных пузырчатых тела, которые нашли лежащими бок о бок на пепелище выгоревшего отеля.

«Сцена в Грете, когда друзья Харта и Дэна Келли уносили их обгорелые останки, не поддается никакому описанию, – сообщил „Герб Беналлы“. – Люди, казалось, возникали из эвкалиптов. Более скверно выглядящих людей мне еще видеть не приходилось».

Тем временем шестеро полицейских сопроводили Томаса Керноу из его коттеджа прямо на Специальный Поезд, а оттуда он был препровожден в Мельбурн, где ему и его супруге еще четыре месяца обеспечивалась полицейская защита. Странное обхождение с героем, а героем его называли не один раз, хотя заметно реже и менее восторженно, чем он мог бы по праву ожидать.

Если такое мимолетное признание его разочаровало, он никогда прямо этого не показывал, хотя продолжавшееся и все возрастающее преклонение перед Шайкой Келли неизменно выводило его из себя.

Что такое с нами, с австралийцами, а? спрашивал он гневно. Что с нами не так? У нас нет своего Джефферсона? Своего Дизраэли? Неужели мы не способны найти кого-нибудь более достойного восхищения, чем конокрад и убийца? Неужели нам столь необходимо выставлять себя в таком сомнительном свете?