Леонора Флейшер - Человек дождя

— Держи.

Рэймонд посмотрел на него так, словно в жизни не видел стакана с водой.

— Прополощи! — скомандовал Чарли. — И сплюнь!

Всучив стакан Рэймонду, он отобрал у него перепачканную зубную щетку. Рэймонд стоял, сжимая стакан, как врага, который может в любую минуту вырваться.

— Ну! — рявкнул Чарли.

Судорожно хлебнув воды, Рэймонд с трудом проглотил ее и посмотрел на Чарли, ожидая одобрения. Не зная, плакать ему или смеяться, Чарли кивнул. Это лучше, чем ничего. Рэймонд снова глотнул. Его рот и подбородок стали чистыми, хотя остальное лицо было по-прежнему в пасте.

Очень осторожно Чарли отобрал у Рэймонда стакан и аккуратно поставил его на край раковины. Он не хотел пугать брата, во всяком случае сейчас.

— Мне нравится… когда ты чистишь зубы, — подсказал он. — Я говорю…

Но Рэймонд не подхватил реплику. Он молчал.

— Смешной Рэймонд — почти прошептал Чарли, не отрывая взгляда от его лица.

— Ты не умеешь говорить Рэймонд. — Его брат произнес это, как нечто само собой разумеющееся. — Ты еще маленький. Ты говоришь Рэйн Мен. Смешной Рэйн Мен.

Воспоминания захлестнули Чарли Бэббита. Воспоминания не о происшествиях и событиях, а о чувствах и ощущениях, давно забытых ощущениях. Ощущениях любви и душевного комфорта, которых он не испытывал вот уже более двадцати лет. Он стоял в ванной, оглушенный как обухом по голове.

— Ты… ты Человек Дождя? — наконец выдавил он. Чарли не знал, что думать. Человек Дождя не существует, это всего лишь выдумка маленького Чарли.

Порывшись в кармане, Рэймонд вытащил свой бумажник. Самодельный, из тех, что так часто мастерят на бесконечных занятиях трудовой терапией. Два кусочка искусственной кожи с дырочками по краям, скрепленные неровными стежками непослушных рук.

Бережно и осторожно Рэймонд вытащил из бумажника свое самое ценное сокровище и благоговейно протянул его Чарли.

Это была фотография. Потрескавшаяся и потрепанная по краям, словно от того, что ее постоянно носили с собой. Собственно, так оно и было.

Чарли взял ее и стал рассматривать. На фотографии был изображен молодой человек лет восемнадцати, аккуратно подстриженный и темноглазый. Лицо его было строгим. Он пристально смотрел в камеру. Чарли узнал его.

На коленях молодого человека сидел пухлый карапуз, закутанный в одеяло. Не могло быть никаких сомнений. Ребенком был Чарли Бэббит, молодым человеком — Рэймонд Бэббит. Братья.

— Это папа подарил. Сам, — гордо сказал Рэймонд.

Чарли не мог оторвать глаз от фотографии. От изумления он почти лишился дара речи. Он и Рэймонд. Чарли и Рэйн Meн. Чарли и Человек Дождя.

— А ты… жил с нами? Тогда?

— Это ты жил с нами, — ответил Рэймонд, то ли передразнивая Чарли, то ли понимая, что он, как старший брат, имеет законное превосходство.

Опустившись на край ванны, Чарли продолжал рассматривать снимок, пытаясь навести порядок в собственной голове.

— Когда., когда ты уехал? — спросил он внезапно севшим голосом.

— Это был четверг, — сказал Рэймонд, словно подсказывая.

Четверг? Чарли удивленно посмотрел на брата.

— На улице шел снег. На завтрак был сливочный пудинг. Ты выплюнул свой кусочек, и Мария дала тебе бананов и молока. И она осталась с тобой, когда папа повез меня домой. Двадцать первое января. 1965 год, Четверг.

— Господи, — выдохнул Чарли. — Это же когда умерла мама. Сразу после Нового года.

— У тебя было одеяло. И ты махал мне из окна. До свидания, Человек Дождя. До свидания, Человек Дождя. Вот так. Четверг.

Из глубины его памяти эхом пришел слабый отклик. Он увидел… он вспомнил… снег. И такой знакомый и уютный запах старого одеяла. И то, как он махал из окна, и то, как потом плакал. Горько плакал из-за Человека Дождя. Он ждал его, но Человек Дождя все не приходил. Он никогда больше не вернулся, и Чарли вырос и решил, что он его сам придумал.

Чарли посмотрел на Рэймонда, словно впервые увидел его. Да так оно и было. И он увидел на его лице черты другого, давно забытого лица восемиадцатилетнего юноши, черты, когда-то дорогие и любимые, теперь искаженные до абсурда слоем зубной пасты и отсутствием выражения.

— Ты закутывал меня, — прошептал Чарли, вспоминая, — в это одеяло. И пел мне.

Мгновение Рэймонд смотрел на Чарли, словно не понимая, о чем идет речь. Затем очень тихо, но почти совсем правильно он начал напевать: