Дженнифер Иган - Время смеется последним

Про Бора-Бора придумала Алиса, мы даже не знали, что это такое. Пока мы выкрикиваем припев («Ни хера, ни хера, ни хера, ни хера!..»), я слежу за Бенни: он слушает с закрытыми глазами, ирокез у него на голове щетинится как тысяча антенн. Когда песня заканчивается, он открывает глаза и довольно ухмыляется. Спрашивает: ну как, все записалось? — и Алиса отматывает пленку, чтобы проверить.

Дома она перегоняет все наши записи на одну большую бобину, потом Бенни со Скотти забирают эту бобину и объезжают с ней клуб за клубом, пытаются с кем-нибудь договориться, чтобы нас пригласили выступить. Наша мечта, конечно, — клуб «Мабухай Гарденс» на Бродвее: все настоящие панки играют в «Мабухае». В клубах работают одни уроды, с ними всегда разговаривает Бенни, а Скотти сидит в машине и ждет. Мы вообще стараемся его ограждать от всякого такого. В пятом классе, когда его мама в первый раз уехала, он уселся на пятачок травы перед домом и проторчал там весь день, смотрел на солнце. В школу идти отказался, домой тоже. Его отец сидел с ним рядом на траве и все пытался заслонить его глаза от солнца, и Джослин, когда вернулась из школы, тоже сидела с ним. Теперь у Скотти перед глазами всегда висят серые пятна. Ему типа даже нравится — говорит, он просто усовершенствовал свое зрение. Мы думаем, что эти пятна напоминают ему о маме.

После репетиций мы всегда двигаем в «Мабухай». Мы уже слушали там Crime, The Avengers, The Germs и еще миллион групп. Бар в клубе дорогой, так что я опять лезу в папашин загашник, и мы с Джослин накачиваемся про запас. Джослин надо выпить больше, чем мне, чтобы словить кайф. Когда ее наконец пробирает, она глубоко облегченно вздыхает: ну вот.

Мы долго ошиваемся в туалете «Мабухая», где все стены разрисованы из баллончиков, подслушиваем, кто что говорит. Рики Слипер на концерте грохнулся со сцены, Джо Риз из «Таргет Видео» снимает целое кино про панк-рок, две сестры, которых мы встречаем в «Мабухае» каждый раз, теперь дают всем подряд за героин — нам кажется, с этими новыми знаниями мы вот-вот станем настоящими. Но пока еще не стали. Интересно, в какой момент твой ирокез из фальшивого становится настоящим? Кто это решает? Как узнать, случилось это уже или нет?

Когда начинается концерт, мы протискиваемся ближе к сцене и слэмимся: толкаемся плечами, и нас тоже толкают, сбивают с ног, тут же подхватывают и ставят обратно на ноги, мы тремся кожей о кожу настоящих панков и пропитываемся их потом. Бенни почти никогда не слэмится. Наверное, он и правда слушает музыку.

Кстати, я еще не видела ни одного панк-рокера с веснушками. Таких просто не бывает.

Как-то вечером у Джослин звонит телефон, она берет трубку, а там: привет, красавица! Это Лу. Оказывается, он звонил ей каждый день, просто никто не подходил. Не мог, что ли, ночью позвонить? — спрашиваю я, когда Джослин мне это пересказывает.

Короче, в субботу после репетиции она не с нами: у нее свидание с Лу. Мы, как всегда, идем в «Мабухай», потом едем к Алисе домой. Мы уже хозяйничаем тут вовсю: лопаем йогурты, которые ее мама делает в специальной йогуртнице со стеклянными стаканчиками, валяемся на диване в гостиной, закидываем ноги в носках на подлокотники. А один раз ее мама приготовила горячий шоколад и принесла нам в гостиную на золотом подносе. У нее большие усталые глаза, и жилки на шее при каждом движении ездят туда-сюда. Джослин мне тогда шепнула: богатые хозяйки любят угощать, им же надо перед кем-то красоваться, трясти своим добром.

Но сегодня Джослин с нами нет, и я спрашиваю: Алис, а те старые школьные формы — помнишь, ты как-то говорила, — они у тебя сохранились? Она смотрит на меня удивленно. Ну сохранились.

Мы с Алисой поднимаемся по лестнице, по мягким ворсистым ступенькам, в ее комнату. Тут я еще ни разу не была. Комнатка меньше детской, на полу лохматый голубой ковер, обои в косую бело-голубую клетку. На кровати гора мягких игрушек — почему-то одни лягушки: ярко-зеленые, бледно-зеленые, ядовито-зеленые, у некоторых игрушечные мухи пришиты к языкам. И лампа на тумбочке в форме лягушки, и подушка тоже.

Ого, говорю, не знала, что ты такой фанат лягушек.

А она: мало ли чего ты про меня не знала.

Я первый раз у Алисы одна, без Джослин. Алиса со мной какая-то другая, будто не старается каждую минуту понравиться.

Она открывает шкаф, встает на стул, стаскивает сверху коробку со школьными формами: вот зеленый клетчатый сарафанчик, она его носила в младших классах, а вот юбка с матроской, это в средних.