Стивен Чбоски - Хорошо быть тихоней

Но самый счастливый миг этого праздника наступил тогда, когда мама тихонько позвала меня к телефону. Я схватил трубку:

— Алло?

— Чарли?

— Сэм!

— Когда, — спрашивает, — тебя ждать?

— Прямо сейчас! — говорю.

А папа, который пил виски с лимонным соком, зарычал:

— До отъезда родственников из дому ни ногой! Кому сказано?

— Ммм… Сэм… придется мне ждать отъезда родственников, — говорю.

— Ничего страшного… Мы здесь пробудем часиков до семи. А потом куда-нибудь завалимся и тебе позвоним.

У Сэм был реально счастливый голос.

— Хорошо, Сэм. Поздравляю!

— Спасибо, Чарли. До скорого.

— До скорого.

И я повесил трубку.

Клянусь тебе, я думал, что родственники никогда не уберутся. Рассказывали какие-то байки. Поедали сосиски в тесте. Разглядывали фотографии, причем после каждой мне говорили: «Когда ты еще был вот таким» — и жестом показывали, каким я был маленьким. У меня было такое ощущение, будто время остановилось. Нет, я ничего не имел против их баек. Да и сосиски в тесте были — пальчики оближешь. Но я хотел одного: увидеть Сэм.

К половине десятого все наелись до отвала, но никто не напился. Без четверти десять завершились прощальные объятия. Без десяти десять подъездная дорожка опустела. Папа дал мне двадцать долларов и ключи от машины со словами:

— Спасибо, что пообщался с родственниками. Для меня это много значило, и для них тоже.

Он был навеселе, но говорил вполне осмысленно.

До этого мне перезвонила Сэм, сказала, что они едут в центр, и назвала какой-то танцевальный клуб.

Короче, загрузил я в багажник подарки для них для всех, сел в машину и поехал. Есть что-то особенное в этом туннеле, ведущем в центр. По ночам он великолепен. Просто великолепен. Въезжаешь туда у подножья горы, оказываешься в темноте, и радио гремит. Ветер куда-то пропадает, и ты щуришься от ярких фонарей. Когда глаза привыкают к свету, вдали начинает маячить конец туннеля, и как раз в этот миг радио глохнет, потому что волны сюда не доходят. А в середине туннеля тебя обволакивает мечтательное спокойствие. Но мало-помалу у тебя нарастает нетерпение. И наконец, когда тебе начинает казаться, что ты никогда не доберешься до выезда, он вдруг оказывается перед тобой. И радио начинает звучать громче, чем тебе помнилось. А ветер поджидает. И ты вылетаешь из туннеля на мост. И вот он перед тобой. Город. Миллион огней и зданий, и это зрелище тебя поражает, как в первый раз. Это по-настоящему триумфальный въезд.

Побродив с полчаса по клубу, я наконец-то заметил Мэри-Элизабет с Питером. Оба пили виски с содовой. Спиртное купил Питер, так как он постарше и ему на руку поставили штамп. Я поздравил Мэри-Элизабет и спросил, куда подевались все наши. Она сказала, что Элис заторчала в женском туалете, а Сэм с Патриком танцуют. Предложила мне посидеть, потому что не знала, в каком они зале. Сел я рядом и стал слушать их дискуссию по поводу кандидатов от демократической партии. Опять мне показалось, будто время остановилось. Мне не терпелось увидеть Сэм. Песни через три появились Сэм и Патрик, мокрые от пота:

— Чарли!

Я вскочил, и мы стали обниматься, как будто полгода не виделись. Оно и понятно, если учесть, сколько всего произошло. Потом Патрик улегся на колени к Питеру и Мэри-Элизабет, как на диван. Взял из рук Мэри-Элизабет стакан и осушил.

— Вот паразит, — только и сказала она.

Мне показалось, Патрик пьян. Хотя в последнее время он завязал, но так умеет придуриваться, что не отличишь.

Тут Сэм схватила меня за руку:

— Обожаю эту песню!

Потащила меня в зал. И начала танцевать. Я тоже. Музыка была быстрая, так что получалось у меня кое-как, но Сэм, похоже, не возражала. Мы просто танцевали, и этого было достаточно. Песня смолкла, и заиграла медленная музыка. Сэм посмотрела на меня. Я посмотрел на нее. Тогда она взяла меня за руки и привлекла к себе для медленного танца. Медленные танцы мне тоже не блестяще удаются, но зато я умею раскачиваться.

От ее шепота веяло водкой и клюквенным соком.

— Я тебя искала на парковке.

Надеюсь, от моего еще веяло зубной пастой.

— Я тебя тоже искал.

Потом до окончания этого танца мы умолкли. Она обняла меня чуть крепче. Я обнял ее чуть крепче. И мы танцевали без перерыва. Единственный раз за весь этот день мне реально захотелось остановить время. И надолго остаться в этом месте.

Из клуба мы поехали на квартиру к Питеру, и там я всем вручил подарки к окончанию школы. Элис получила киноведческую книгу про «Ночь живых мертвецов» [32] «Ночь живых мертвецов» (1968) — культовый черно-белый фильм ужасов, снятый независимым режиссером Джорджем Ромеро. Позднее фильм был полностью перенесен в цвет, а также получил несколько продолжений. и осталась довольна; Мэри-Элизабет получила видеокассету «Моя собачья жизнь», с субтитрами, и пришла в восторг.