Когда я объявил, что был «Тайным Сантой» Патрика, все заржали, поскольку и так догадались, а Патрик обалденно разыграл удивление — хороший все-таки человек. Потом все стали допытываться, что я приготовил ему напоследок, и я сказал, что это стихотворение, которое я прочел давным-давно. Его для меня переписал Майкл. И я с тех пор его перечитывал тысячу раз. Автор мне неизвестен. Не знаю, было ли оно напечатано в какой-нибудь книге или прозвучало на уроке. Не знаю, сколько лет было человеку, который его сочинил. Но точно знаю, что хочу это выяснить. Хочу убедиться, что поэт — или поэтесса — живет и здравствует.
Короче, все стали просить, чтобы я встал и прочел это стихотворение вслух. И я совершенно не стеснялся, потому как мы старались вести себя по-взрослому и даже пили бренди. И мне стало жарко. Мне даже сейчас жарко, когда я тебе все это рассказываю. Короче, я встал с места и, перед тем как начать декламировать, попросил, чтобы тот, кто узнает автора, непременно мне сообщил.
Когда я прочел этот стих, наступила тишина. Очень грустная тишина. Но что удивительно: грусть была совершенно не унылая. Наоборот, все стали переглядываться, чтобы обозначить свое присутствие. Сэм с Патриком смотрели на меня. Я — на них. И я убедился, что они понимают. Не что-то конкретное. Просто понимают — и все. И я подумал: от друзей именно это и требуется.
Потом Патрик поставил вторую сторону кассеты, которую я для него записал, и налил всем еще бренди. По-моему, вид у нас был слегка дурацкий, когда мы цедили бренди, но мы чувствовали себя умными. Точно говорю.
Когда зазвучали песни, Мэри-Элизабет встала. Но пиджака у нее в руках не было. Выходит, она была вовсе не моим «Тайным Сантой», а той второй девочки с татушкой и пупочным пирсингом — зовут ее Элис. Мэри-Элизабет подарила ей черный лак для ногтей, на который Элис давно положила глаз. И Элис рассыпалась в благодарностях. А я сидел себе тихо и осматривал комнату. Искал глазами пиджак. Не зная, у кого он может быть.
Потом настала очередь Сэм, и она подарила Бобу ручной работы индейскую трубку для марихуаны — по-моему, самое то.
Другие ребята тоже вручили свои главные подарки. Все обнимались. Дело шло к концу. Только Патрик медлил. Он встал, чтобы сходить на кухню:
— Кто хочет чипсов?
Все хотели. И он вернулся с тремя тюбиками «принглз» — и с пиджаком. Подходит ко мне. И говорит, что все великие писатели ходили в костюмах.
Надеваю я пиджак, а сам думаю, что это не по заслугам, поскольку, кроме сочинений, я еще ничего не написал, но подарок был приятный, и тем более все захлопали. Сэм и Патрик в один голос сказали, что я выгляжу на все сто. Мэри-Элизабет заулыбалась. Кажется, я и сам — впервые в жизни — поверил, что выгляжу «на все сто». Понимаешь меня? Ну, как будто ты смотришься в зеркало и впервые в жизни видишь, что тебя хорошо подстригли. Не думаю, что нам стоит зацикливаться на таких вещах, как вес, мускулатура и модная стрижка, но если получается само собой, это приятно. В самом деле.
Под конец произошло нечто потрясающее. Поскольку многие ребята уезжали с родителями кто во Флориду, кто в Индиану, кто куда, мы поспешили вручить подарки тем, кого сами выбрали, уже без всякого «Тайного Санты».
Боб приготовил для Патрика восьмушку марихуаны с рождественской открыткой. Даже не поленился завернуть в подарочную бумагу. Мэри-Элизабет подарила Сэм сережки. Элис — то же самое. И Сэм тоже подарила им обеим сережки. Думаю, у девушек это какая-то особая фишка. Честно сказать, мне было немного обидно, что обо мне никто, кроме Сэм и Патрика, не подумал. Наверно, с остальными мы не настолько дружны, так что понять можно. Но все равно было немного обидно.
Подошла моя очередь. Я подарил Бобу тюбик для мыльных пузырей — мне показалось, это соответствует типу его личности. И кажется, попал в точку.
— Не слабо, — только и сказал он.
И потом весь вечер пускал в потолок мыльные пузыри.
Дальше была Элис. Ей я подарил книгу Энн Райс, потому что у Элис эта писательница не сходит с языка. И во взгляде Элис сквозило недоверие, что я знаю о ее любви к Энн Райс. Видимо, ей не пришло в голову, что она много болтает, а кое-кто слушает ухом, а не брюхом. В общем, она меня поблагодарила. Дальше была Мэри-Элизабет. Ей я подарил вложенные в открытку сорок долларов. На открытке написал без затей: «На публикацию следующего выпуска „Панк-Рокки“ в цвете».
И она так необычно на меня поглядела. И вообще все они, кроме Сэм и Патрика, начали смотреть на меня как-то необычно. Думаю, им стало неудобно, что они мне ничего не подарили. Но они и не обязаны, да и вообще, по-моему, не это главное. Мэри-Элизабет просто улыбнулась, сказала «спасибо» и после этого избегала смотреть мне в глаза.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу