Светлана Борминская - Станция Мост

Это дышащее тело, дышащее последние минуты. Я в изнеможении опустилась на траву и смотрела… Он утонул на моих глазах!

Золотая латунь Луны освещала длинную речную лужу, из воды торчали два корня ног Коли Пылинкина, когда я уходила.

Проснулась: на правой руке огромный синяк, его не было, когда я засыпала.

Я ждала Длинного целую неделю, а он словно раздумывал, знать ему или не знать, что случилось с ним в ту его последнюю ночь. И не торопился увидеться со мной. Я уехала в рейс, вернулась, а его всё не было.

Когда я видела, как Женька идёт — с новым мужем, как она помолодела, как светятся её глаза… Мне не хотелось ей ничего говорить! Зачем ей знать тайну смерти Длинного? Она бы и не поверила мне…

Да и глядя на этого её здоровячка-мужа, верилось с трудом: ботинок, который столкнул в воду бревно с Длинным, действительно принадлежал ему. Женькин сын учился!!! Я и Длинному не хотела говорить… или всё-таки сказать, кто его убил?

Женька беременна! Она расцвела.

Коля бы не дал ей житья, не ушёл никуда, она не могла развестись. Нет, она не бросила бы Длинного, хоть он мучил её…

— А ты не сглазишь моё неземное счастье? — потрогав меня за рукав, улыбнулась мне Женька, встретив на улице сегодня.

Она быстро шла в сапожках на высоких каблуках, я не узнала её! Женька Пылинкина! Она была в ярко-красном костюме — такие на рынке берут за… да не важно!

Женька влюбилась, и её полюбил человек.

Обычный водитель бензовоза. Что я знала о нём? Он не очаровательный человек… И что? Что изменится, если я начну говорить…

Я смотрела на улицу сквозь стекло закрытого окна, была светлая ночь… Завтра наступало и наступило.

— Добрый вечер, Светлана.

— Добрый вечер, Николай.

Так мы встретились в последний раз, Николай повёл меня в ресторан на набережной. Я шла, он шёл рядом, улица сияла фонарями.

— Видел её сегодня… молодую, у неё сейчас новый мужик! — грустно сказал Коля, когда мы заказали по салатику и шашлыку.

— Ты помнишь с кем ты пил… в тот раз? — Я разглядывала маленький зал и весёлые лица вокруг.

— С кем — с кем?.. — передразнил меня Коля. — Наливай!..

Я рассердилась, но подскочил официант и красиво плеснул мне коньяк в куцый бокал. Официант улыбнулся и попятился, а Коля быстро вылил коньяк себе куда-то мимо рта. Я то не пью, забыла сказать.

Колю развезло, он вяло тыкал вилкой в салат и вспоминал свою Женьку в розовом платьице…

— Накопилось, Свет! — сказал Коля, когда вспомнил всё и начал вспоминать по второму кругу, а я ему деликатно намекнула, чтобы закруглялся.

Официант подскочил и снова налил, Коля молниеносно выпил и — заплакал.

— Говори, Свет! — взвыл Коля на весь зал. Я вжалась в бархатный стул, но моя тревога была напрасной. Нас никто не слышал, я молчала, а Коля был бесплотный дух.

— Я всё узнала про тебя, это не так чтобы очень грустно, Коль, но и не то, чтобы весело, — прошептала я. — Может, не будем ворошить?..

— Вороши! — крикнул Коля во всё горло.

В ресторане погас свет!.. Я от страха спрятала голову руками! Но начинался номер варьете, который через три минуты сменился стриптизом.

— Ну? — Коля с трудом отвернулся от сцены. — Давай!

— Тише, — попросила я.

— Говори, всё нормалёк! — кивнул Николай и с ненавистью оглядел зал. У Коли начиналась белая горячка, он уже принялся смахивать с себя чёртиков, сперва прищуриваясь, потом всё быстрее отряхивая щелбанами свои рукава. И это от двухсот граммов?..

— Ты пил с ним, — объяснила я. — «Нырни от чертей», — сказал он тебе, Коль, и ты нырнул!

— От чертей?.. — зарычал Николай.

— От чертей, Коль, от них!.. Он тебе сказал, а ты и нырнул!

— В реку? — спросил Коля.

— В реку, — сказала я. — И не вынырнул…

— Ннн-нелепая смерть, — стал заикаться Николай. — А Женька знает?

— Знает, Коль, как же ей не знать?.. Плакала она по тебе очень, Коль…

— Сильно плакала? — поднял голову Пылинкин, вглядываясь мне в глаза.

— Ревела белугой.

— Это хорошо, — прослезился Коля. — Моя Женька… Девушка с белыми ногами… Да-а-а! — прокашлялся он. — Ревела, говоришь, Свет?

— Руки на себя хотела наложить!.. Что ты, Коля, не понимаешь разве, ведь всю жизнь с таким дураком, как ты, прожила! Ещё б ей не плакать!..

Я так и не сказала ему, что он утонул не сам, и как он стал захлёбываться, молотя руками по воде, а тот уходил… Тот, кто толкнул Пылинкина из жизни…

— Я шмель печальный, — на прощание сказал Коля и помахал мне кепкой.