Донасьен Альфонс Франсуа де Сад - Жюстина

– Теперь давайте уберем этих ободранных куриц, – сказал Брессак. – С одной пора кончать, а для другой придумаем что-нибудь ещё. Мадам де Брессак отнесли в её апартаменты, – швырнули на кровать, и недостойнейший сын, увидев, что она ещё жива, вложил в ладонь Жюстины рукоятку кинжала, сжал её своей рукой и несмотря на отчаянное сопротивление обезумевшей от ужаса сироты, направил смертоносную сталь в сердце несчастной женщины, которая испустила дух, умоляя Господа простить её сына.

– Видишь, какое преступление ты совершила, – сказал варвар Жюстине, которая вся была измазана кровью госпожи и вряд ли могла что-либо видеть в этот момент, так как лишилась чувств. – Можно ли вообразить более чудовищный поступок? Ты ответишь за это… непременно ответишь… тебя колесуют заживо… тебя сожгут на костре. Он втолкнул её в соседнюю комнату и запер, положив рядом с её постелью окровавленный кинжал. Затем вышел из замка и изображая горе и обливаясь слезами, сообщил сторожам, что его мать убита и что он поймал преступницу. Одним словом, Брессак распорядился немедленно вызвать представителей правосудия. Но на сей раз Господь Всеблагой и Всемогущий сжалился над невинностью. Мера её страданий ещё не была исполнена, и несчастной Жюстине было суждено достичь своего предназначения, пройдя через другие испытания. Брессак в спешке не запер дверь как следует; Жюстина воспользовалась тем, что вся челядь находилась во дворе замка, выскользнула из комнаты, пробралась в сад, где увидела приоткрытую калитку, и через несколько минут была в лесу. Там, оставшись наедине со своим горем, Жюстина опустилась под дерево и огласила лес рыданиями; она прижималась к земле своим истерзанным телом и заливала траву слезами.

– О Господи! – взмолилась она. – Ты хотел этого; в твоих вечных заветах было записано, что невинный всегда будет жертвой виновного, так бери же меня, Господи, ибо я ещё не испытала страданий, через которые ты прошел ради нас. Пусть мои несчастья, которые я терплю из любви к тебе, когда-нибудь сделают меня достойной вечного блаженства, обещанного существу слабому, если он и в горе не забывает о тебе и славит тебя в своих злоключениях! Приближалась ночь, и Жюстина побоялась идти дальше, чтобы, избежав одной опасности, не попасть в другую. Она огляделась вокруг и заметила тот роковой куст, в котором скрывалась два года тому назад, будучи в столь же плачевном положении; она забралась в него и, терзаемая горем и тревогой, провела там самую ужасную ночь, какую только можно себе представить. А когда начало рассветать, её тревога, усилилась. Ведь она ещё находилась во владениях Брессаков! Она вскочила, осознав это, и быстрым шагом пошла прочь; выйдя из леса и решив идти куда глаза глядят, она вошла в первое встретившееся селение: это был городок Сен-Марсель, удаленный от Парижа приблизительно на пять лье. У самой дороги стоял богатый дом. Какой-то прохожий на её вопрос ответил, что это знаменитая школа, где получают блестящее образование дети обоего пола из самых разных мест, и где хозяин, большой знаток всех наук, главным образом медицины и хирургии, лично дает ученикам не только квалифицированные уроки, но также оказывает помощь, которую требует их телесное здоровье.

– Ступайте туда, – добавил прохожий, – если вы, насколько я понимаю, ищете приют: в этом доме всегда есть свободные места. Я уверен, что господин Роден, хозяин школы, с радостью поможет вам; это очень добропорядочный и честный человек, он пользуется в Сен-Марселе всеобщей любовью и уважением. Жюстина, не раздумывая больше, постучала в дверь. А то, что она увидела и услышала, то, чем занималась в этом новом для себя доме, будет предметом следующей главы.

Что представляет собой новое убежище для нашей несчастной героини. – Странное гостеприимство. – Ужасное приключение

Нашей героине было семнадцать лет, когда она представилась господину Родену, хозяину пансиона Сен-Марсель. С возрастом её черты приобрели новое очарование, и вся она, несмотря на пережитые страдания, излучала аромат совершенства, который без преувеличения делал её одной из самых красивых девушек, встречающихся на свете.

– Мадемуазель, – сказал с почтением Роден, увидев её, – вы, конечно, говорите мне неправду, назвав себя служанкой: ни ваша стройная фигура, ни прекрасная кожа, ни ваши ясные глаза, ни великолепные волосы – все это, разумеется, не дает вам основания прислуживать другим. Природа настолько щедро вас одарила, что не могла сделать жертвой слепого провидения, и мне пристало скорее получать от вас распоряжения, нежели приказывать вам.