Питер Кэри - Кража

— Как тебя звать?

— Я Марлена.

— Ты когда-нибудь, — заговорил он, выпячивая толстую нижнюю губу и сложив здоровенные ручищи на груди, — ты когда-нибудь читала такую книгу: «Волшебный пудинг» [9] «Волшебный пудинг, или Невероятные приключения Гумми, Кляпа, Размахая и Укусила» — книга австралийского писателя и художника Нормана Линдси (1879–1969). ?

Господи, только не это, мысленно взмолился я.

Она снова взлохматила волосы.

— Вообще говоря, Хью, читала. Два раза.

— Ты американка?

— Это трудно сказать.

— Трудно сказать. — Его волосы (он стриг их собственноручно) торчали над ушами, он казался свирепым и фанатичным, монах-отшельник. — Но «Волшебный пудинг» ты читала?

Теперь она полностью на нем сосредоточилась.

— Да. Да, я его читала.

Хью коротко глянул в мою сторону. Я его понял: сейчас он занят делом, но про собаку не забыл.

— Кто, — задал он следующий вопрос, уставившись карими очами на иностранку, — кто из персонажей понравился тебе больше всех?

— Все четверо, — поддавшись его очарованию, отвечала она.

— Правда? — усомнился Хью. — Четверо?

— Включая пудинг.

— Ты и пудинг посчитала!

— Но мне нравятся все рисунки. — Она положила, наконец, трубку на стол и всерьез занялась волосами. — А похитители пудинга просто изумительны.

— Шутишь, что ли? — Братец ненавидел похитителей пудинга. Он то и дело громко и страстно возмущался тем, что не может добраться до опоссума и врезать ему по морде.

— Не сами персонажи, — она запнулась — но рисунки. По-моему, это лучшее, что сделал Линдсей.

— О да, — смягчился Хью. — Видели мы хреновы рисунки Линдсея. Господи ж боже!

Какое-то срочное дело подгоняло ее, но она пока о нем забыла.

— Хочешь знать, кто из людей мне нравится из «Волшебного пудинга»?

— Хочу.

— Сэм Размахай.

— Но ведь он не человек.

— Да, он пингвин, но зато очень добрый, мне кажется.

Еще одна из немногих, обычно невезучих, людей, которые пытаются «поладить с Хью».

— А у тебя кто любимый? — улыбнулась она.

— Прилипала Билл! — выкрикнул он взволнованно и выскочил в проход, запрыгал вокруг стола, боксируя с невидимым противником: — «Лапы вверх, лапы вверх, трусливые похитители пудинга!»

Небольшой и небогатый мебелью дом Жан-Поля отличался, как я уже говорил, легкостью и хлипкостью конструкции, и был построен не для того, чтобы по нему скакали эдакие здоровяки в грязных рабочих сапогах. На полках зазвенели чашки и блюдца. Однако гостья даже не вздрогнула. Хью обхватил меня рукой поперек груди. Женщина продолжала улыбаться, не понимая, что происходит.

— Где хренов щен? — прошипел братец мне в ухо.

Смердело от него — вот так, лицом к липу — просто омерзительно.

— Потом, Хью.

— Заткнись. — Переднего зуба не хватало, на остальных толщенный налет, но после высылки доктора Хоффмана ни один дантист не решится на схватку с Хью.

— Прошу тебя, потом.

Он сдавил мне спину, колючая скула терлась о мою щеку. Крепкий мужик тридцати четырех лет, как сожмет своей ручищей мне горло — я не продохну.

— Он утонул.

Я заметил, как гостья судорожно втянула в себя воздух.

— Утонул твой щенок, старина, — повторил я.

Он разжал пальцы, но я не спускал с него глаз. Хью у нас парень изобретательный, не хотелось бы пропустить удар наотмашь.

Хью отступил, сильно расстроенный, и я поспешил выйти из зоны удара.

— Поаккуратней с водонагревателем, — предупредил я, но он уже, пошатнувшись, опустился на раскаленный бак, взвыл от боли и умчался с свою комнату.

Опалил перышки, подумал я, припомнив петуха из «Волшебного пудинга».

Завывая на ходу, Хью хлопнул дверью комнаты. Рухнул на свой диван так, что весь дом содрогнулся, а наша гостья широко раскрыла невинные голубые глаза. Что я мог ей сказать? Все злосчастье моего брата было бесстыдно выставлено напоказ и нечего пояснять с глазу на глаз.

— Я смогу перейти ручей вброд? — спросила она.

Через пять минут мы вместе вышли под проливной дождь.

Фары трактора еле светились, он трясся на ходу и громко урчал, скорость не больше 20-ти, но ветер задувал с откоса в кабину, дождь бил мне в лицо — и ей, надо полагать, тоже. Гостья позаимствовала у меня непромокаемую куртку и пару сапог, но ее волосы своевольно завились и глаза сощурились навстречу струям.

Первые полторы мили, пока мы не доехали до решетки Дози Бойлана, я напряженно ощущал рядом это изящное тело, маленькую грудь, почти касавшуюся моей спины. Я наполовину сошел к тому времени с ума, сами понимаете, самец в период случки, опасный, вдобавок разозленный братом, и вот я с ревом несусь по дороге, прозванной Петлей, резак трактора качается из стороны в сторону, ноет дифференциал.