Василий Викторов - Банк

— Мне, — говорил Влад, — твой сын очень понравился. Интересный, смышленый. С хорошим вкусом.

— Ну, — сказала Жанна, — теперь я действительно верю, что ты в пять минут угадываешь людей. Я и сама на него не нарадуюсь, но иногда беспокоюсь — какой-то он у меня слишком, что ли, «правильный». С дедом иногда, видно, хочет поспорить, но молчит; я ему начну за что-нибудь выговаривать — выслушает до конца, чмокнет в щеку и уйдет к себе в комнату. Но не подлиза, нет, — если заупрямится — ни за что не поддастся. Ругаешь — молчит, а начнешь выпытывать причины его поступка — так все по полочкам разложит, что и придраться не к чему — настолько все верно и правильно. В школе учится вроде на «отлично», а двойки тем не менее — не редкость. Наверное, за упрямство. Спрашиваю, чем после окончания школы собирается заниматься, — отвечает, что не знает, времени еще много, успеет подумать. А как много — всего-то год с лишним! Ой, боюсь я за него! Да еще эта его подружка…

— Даша? — быстро спросил Влад.

— Да, — удивленно взглянула на него Жанна, — а ты откуда знаешь?

Он уж пожалел, что проговорился.

— Ну… — замялся Влад, — мне Кеша о ней сказал. Но без подробностей.

— Ух, — произнесла она, — хорошо же ты его обработал, если он тебе при первой же встрече хотя бы имя ее произнес. Да, Даша. Она чуть постарше его — ей семнадцать, — но уже такая стерва, вернее, я бы сказала, маленькая стервочка, — представляю, какой большой она станет, когда вырастет. И родители, по рассказам сына, вроде у нее нормальные, откуда это?..

— Что «это»? — переспросил он.

— Ты бы ее видел! Длиннющая, ростом с Кешу, ноги — от шеи, грудь блузку распирает, волосы длинные, прямые, а лицо! — хоть сейчас садись и пиши портрет, красавица, одним словом, коих свет не видывал. Не удивительно, что сын от нее без ума. А она видит это и крутит-вертит им, как хочет, а сама все свое свободное время со взрослыми мужиками проводит — барчики, ресторанчики, любезные словечки, тонкие сигареты — а она и кайфует, придет к нам в гости, ногу за ногу закинет, чашечку кофе к своим пухленьким губкам поднесет, ма-а-аленький глоточек сделает, на стол обратно поставит, и пошло-поехало: «апперитив», «ягуар», «кегельбан», «найтклаб», «найтпати», «Реми Мартен» — я, правда, хоть в ее возрасте и рожать уже собиралась, но слов таких и знать не знала. Работает там в каком-то агентстве, «фотомоделью», вроде как уж во Францию звали, но родители не пустили, закончит школу, говорят, и езжай куда хочешь. Конечно, хочет! Зачем ей Кеша, — ведь ни любви, ни привязанности, просто, что ли, ей радостно видеть, как он страдает, переживает, носится за нею, просто ей нравится его мучить?

Но мучит-то ведь как интересно — сидит у нас три дня кряду, гуляет с ним по улице под ручку, потом — раз! — и исчезла на неделю. Ни слуху ни духу. Сын сам не свой, ходит, мается, тут вдруг она так же неожиданно, как пропала, появляется: «Кешенька, солнышко, на лыжный курорт ездили сниматься, надо было быстро собраться, не успела предупредить, прости, дорогой!» Как же! Вроде как с того курорта позвонить нельзя! А он уши растопырит и лапшу на них навешивает, после ее звонка пропадает на двое суток — «я к друзьям, там буду ночевать», — а я-то знаю, что у нее родители — любители выходные на даче у себя проводить, значит, к ней. После возвращается, довольный, счастливый, шутит, болтает, а она — хоп! — и опять куда-то делась. Зачем он ей нужен — может, для того, чтоб на молодежных дискотеках, всяких «рэйв пати», где взрослому дяде в галстуке появиться неудобно, плясать вместе? Приходит — вся в побрякушках — «золотишко-брилики», костюмчик баксов так за шестьсот-восемьсот. «Ой, — ехидно спрашиваю, — какие прелестные вещички! Откуда?». «Да… — так небрежно бросает, — на съемках деньги заработала, купила». Тоже мне, Брук Шилдс! На съемках! Вот именно, на «съемках»! На руке браслет золотой — сантиметра четыре шириной! А мой слепой, ничего не видит, у него, видите ли, муки первой любви! Я уж отца попросила — пойди к нему, поговори! Я думала, будет упираться, но внук его слушает, папа встал и пошел.

— Ну и как — помогло?

— Куда там! Отец просидел у него час, вышел, пот со лба утирает. «Что?» — спрашиваю. «А, — отвечает, — молчит». Вот и все. Ой, ты меня извини, что я в такой день да про свои проблемы! — вдруг сказала Жанна.

— Милая моя, — он обнял ее за плечи, — теперь это наши общие проблемы! Но обещаю тебе, что если мне удастся у твоего сына завоевать авторитет, я ему все объясню так, что он поймет. Должен понять. Хотя, помнишь, я тебе говорил — любовь зла… А тут — красавица писаная-переписаная! А он молод, опыта никакого…