Валентин Черных - Воспитание жестокости у женщин и собак. Сборник

Я взял ее под руку и вывел за калитку.

— Вы тоже родственница? — спросил я.

— А как же! Внучатая племянница. Тетка совсем обнаглела. Инвалидке внимание нужно, она за внимание деньги заплатила, а сегодня, когда зарплату по полгода не платят, каждая живая денежка двойную цену имеет. Сейчас ягода пошла. Они на весь день уходят, ее одну на дворе оставляют. Ей в туалет надо, а в деревне удобства сами знаете какие, безногая же, трудно, что ли, стул сделать с дыркой да ведро подставить? Она сильная, сама с каталки на стул перебралась бы. Да и кормили ее только макаронами с тушенкой, что она из Москвы привезла.

Я умел слушать. И услышал, хотя об этом не было сказано ни слова: племянница готова была ухаживать за живую денежку.

— Если я заплачу в два раза больше, вы сможете ее подержать до конца лета?

— И не надо в два раза. Конечно, подержу, родственники все же.

— Можете нам на троих приготовить обед и ужин? — Я протянул племяннице сто тысяч.

— На эти деньги я вас неделю кормить буду. Вам обед из мяса или птицы?

— Из птицы.

Племянница еще больше повеселела. Мясо надо покупать, а птица бегала по двору — кур было не меньше двух десятков.

За нашими переговорами наблюдал мужик лет тридцати-сорока с внимательным взглядом алкоголика. Мне нужен был союзник. Я достал из машины литровую бутылку водки.

— Помоги супруге и сообрази закуску.

— Слушаюсь, товарищ генерал! — Он поставил водку в тень; проходя мимо кур, мгновенно выхватил одну, наиболее грузную, и я понял, что в охоте на кур он почти профессионал. Он это подтвердил, выдернув из-за поленницы топор и на чурбане, почти не замахиваясь, дернул топором, и голова курицы отскочила. Бросил под ноги жене еще бьющую крыльями безголовую курицу и приказал: — Щипай! Я в огород за томатами и огурцами для салата.

Мы перенесли вещи матери в соседний двор. Мать показала на короткое, почти детское платье, которое сушилось на веревке. Платье сняли.

— Деньги отдай за месяц, что я у тебя не дожила, — потребовала мать у своей двоюродной сестры.

Деньги долго не приносили, по-видимому уже истратили и набирали по соседям и знакомым.

Мы перекатили мать к племяннице, решив пока не говорить ей, что она остается в деревне. Пообедали наваристым куриным бульоном с вермишелью, поджаренной курицей. Литр водки усидели довольно быстро, на пятерых не так уж и много под маринованные грибочки и малосольные огурчики. От пережитого мать уснула тут же за столом, ее перенесли и уложили в задней комнате на диване.

— Пойдем в лес, — сказал я. — И возьми свой карманно-жилетный.

Я переоделся, достав из багажника пятнистую офицерскую униформу, которая отличалась от солдатской более плотной материей и вшитой в подмышку матерчатой кобурой со шнуром для рукоятки пистолета. Кобура была рассчитана даже на длинноствольный пистолет «стечкин». Я свой вальтер засунул в кобуру, она свой жилетный положила в карман джинсовой куртки, еще я прихватил коробку патронов для ее маузера.

— Ты в местных лесах ориентируешься? — спросил я.

— Конечно, пять летних каникул провела здесь, пока училась в школе.

— Теперь уже вряд ли проведешь…

— Помирятся, — безмятежно ответила она.

Я был доволен ею. В этой скандальной ситуации она молчала, а прощаясь, поцеловалась с теткой. Сестры не сказали друг другу даже «до свидания». Они ссорились навсегда.

Когда я сказал ей, что лучше, если мать поживет в деревне, пока мы не закончим книгу, и что я договорился с племянницей и дал ей деньги, она ответила не сразу. В отличие от других женщин она никогда не доказывала, не задавала вопросов типа: почему я должна?

— Я согласна, — сказала она.

Во второй половине дня лес не давал привычной прохлады. Мы шли не торопясь. Я подобрал картонную крышку от ящика, обозначил на ней пять кругов. Для тира я выбрал холм, чтобы пули уходили в песчаный склон, и прикрепил мишень на уровне среднего человеческого роста.

По тому, как она встала в позицию для стрельбы, я убедился, что она стреляла и раньше. Из пяти патронов две пули оказались в центре. Для непристрелянного пистолета хороший результат. При регулярных тренировках в тире она будет стрелять очень хорошо. Я пожалел, что не встретил ее лет на двадцать раньше, но двадцать лет назад ей было только четыре года.

Позвонил мой знакомый из деревни, мы ровесники, я ему нравилась, и он мне нравился, потому что был одного роста со мною. В пятнадцать лет я была выше большинства мальчишек из моего класса и стеснялась низкорослых кавалеров. Последний раз своего деревенского поклонника я видела после девятого класса, но знала о его жизни от своих деревенских родственников, когда они бывали в Москве и останавливались на ночлег у нас с матерью. Я знала, что Михаил отслужил в армии и работал в колхозе шофером, он и сообщил мне: мать разругалась с моей двоюродной теткой и просила забрать ее в Москву.