Валентин Черных - Воспитание жестокости у женщин и собак. Сборник

— Нет, не можешь.

— Значит, если его у меня обнаружат, то могут судить?

— Вряд ли, — ответил Пират. — Очень уж миниатюрная и красивая игрушка, хотя и вполне боевая. Отберут и заначат для себя или своих жен, зная, что жаловаться на них ты не будешь.

— Но я не смогу выстрелить в человека.

— Обязательно надо выстрелить, если твоей жизни угрожает опасность. Но защищающийся должен помнить одно правило: если достал пистолет — стреляй. Сегодня, когда много имитирующих боевое оружие газовых пистолетов, твой пистолет примут за газовый и не испугаются, а если поверят, что это боевое оружие, могут выстрелить первыми. Повторяю еще раз: достала пистолет — стреляй!

— Вы ужинали? — спросила я.

— Я не хочу есть.

— А мне от переживаний всегда хочется есть и даже выпить. Вы не возражаете, если я поем и выпью?

— Есть не буду, но вместе с тобой выпью.

Я быстро сварила пельмени, сделала салат из огурцов и не заметила, как мы прикончили половину бутылки виски, купленную мною за аванс от «Сенсации». Потом я сварила кофе и открыла бутылку греческого коньяка «Метакса». Я почти ничего не запомнила из разговора с Пиратом, кроме того, что «Метакса» не коньяк, а если коньяк, то чудовищного качества, и что после французских лучшие коньяки грузинские, а не армянские.

Я не то чтобы напилась, но, когда стелила постель Пирату, меня шатнуло. Мы решили, что после выпитого Пирату не стоит садиться за руль.

Перед тем как лечь, я принесла Пирату апельсиновый сок. Он лежал на кровати матери, я отметила его мощные, совсем не стариковские плечи. Я присела на кровать и увидела, что простыня, которой он был укрыт, начала подниматься. Я такое уже видела когда-то. После первого курса я поехала в пионерский лагерь вожатой, чтобы отдохнуть и подработать. Заработала я мало и поэтому на следующее лето торговала овощами с лотка. А тогда я так же присела на край кровати пионера из старшего отряда, моложе меня года на три, и у него вот так же начала подниматься простыня. Я рассмеялась.

— А что смешного? — насторожился Пират.

— Мальчишки и мужчины так похожи, — сказала я. Хотела сказать «старики и мальчишки», но на «старика» Пират мог обидеться.

— В чем? — спросил Пират.

Я погладила Пирата. Он перехватил мою руку. Я поразилась: ладонь Пирата оказалась намного горячей моей. Я легла рядом и не сняла со своего бедра руку Пирата.

Со мною происходило уже нечто подобное. Я попала в больницу с воспалением легких, — это было после того, как меня бросил Хренов. Я плохо ела, моей стипендии и пенсии матери не хватало, я ослабла, воспаление оказалось запущенным. Когда меня привезли в больницу и сделали анализы, я заметила, как забегали медсестры, а то, что серьезно больна, поняла, когда вокруг моей кровати собрался консилиум из пожилых теток и дядек — профессоров медицинского института.

Лечил меня заведующий отделением, маленький и полный армянин, на таких я никогда не обращала внимания, но тогда он стал главным мужчиной в моей жизни, и я всегда ждала его прихода. Мне было приятно, когда его сильные пальцы стучали в мою грудь. Обычно он слушал мои легкие, как и все врачи, через стетоскоп, но, когда он заходил один без моего лечащего врача, старой рыхлой тетки, он слушал легкие, просто приложив ухо к моей груди.

— Замечательно! — говорил он. — Просто великолепно!

Я так и не поняла, он говорил это о выздоравливающих легких или о моей груди. Перед самой выпиской он дежурил по отделению и зашел ко мне. Мою соседку выписали накануне, и я лежала одна в палате. Он приложил свое ухо к моей груди, а я прижала его голову и не отпускала.

— Отпусти, — попросил он. — Я не каменный.

— Я тоже, — ответила я, хотя это было неправдой. Никакой особой страсти я к нему не испытывала. Тогда я впервые поняла, что женщины отдаются не только из-за страсти и жалости, но из благодарности тоже.

По прерывистому дыханию Пирата я понимала, что он чувствует, и боялась, что у него ничего не получится и, может быть, из-за стыда он встанет и уйдет, а я не хотела, чтобы он уходил.

Но все получилось. Я вдруг потеряла ощущение своей громоздкости. Мне казалось, что у меня нет груди, ног, бедер, я впервые показалась себе маленькой рядом с огромным Пиратом.

Я уснула мгновенно. Как учили мои более опытные подруги, если вот так, мгновенно, отрубаешься, считай, что забеременела. Но я давно поставила себе спираль и могла ни о чем не беспокоиться.

Проснулась я от телефонного звонка. В окно ярко светило солнце. Я прошла к телефону, обернулась, увидела, что Пират смотрит на меня, и поняла, что голая. Когда у женщины свободны обе руки, она инстинктивно прикрывает груди и низ живота, но у меня в одной руке была телефонная трубка, другой я немногое бы прикрыла, поэтому я повернулась к Пирату спиною и сказала привычное: