Вадим Давыдов - Год Дракона

Он украдкой наблюдал за Майзелем. Когда они догоняли какой-нибудь «Фиат» или «Фольксваген», Майзель, усмехаясь, сбрасывал скорость и ждал, пока дядечка или тетечка уйдут в правый ряд. Дистанцию держал очень уважительную при этом. Но когда впереди оказывался «Ягуар» или «Порше», или, не приведи Господь, «Феррари», которым стоило лишь чуть замешкаться с перестроением – начинался спектакль. Майзель повисал на бампере у бедняги и включал всю звуковую и световую сигнализацию сразу. Это было слышно даже внутри.

– Что ты творишь? – не выдержал Андрей, когда это случилось в пятый или в шестой раз.

– Что?

– Ты понимаешь, что. Зачем?!

– Мне нравится пугать подонков, – оскалился Майзель.

– Откуда ты знаешь, что за рулем обязательно подонок?!

– Потому что люди ездят на автомобилях, а не на мешках с деньгами.

– А ты?! Это – что?!? – Корабельщиков от избытка чувств врезал кулаком по обшивке дверцы. – Это не мешок, это – поезд с деньгами!!!

– Диалектика в действии, дружище… Да, ты прав. Но я работаю, это мой инструмент. Мои инструменты всегда самые лучшие.

– А они?! Они, может быть, тоже работают?!

– На «Феррари»? – Майзель усмехнулся. – На «Феррари» нельзя работать, Дюхон. И тот, кто это утверждает с умным видом, – подонок. Он парит тебе мозги. Я езжу на машине, потому что воздухом дороже и дольше на эти расстояния. Мое время – это жизнь. Чья-то жизнь. Поэтому я пропускаю маленьких людей, которые торопятся по своим важным, – на самом деле важным, – маленьким делам. В аптеку. В магазин. На работу. В гости к друзьям. Прокатить с ветерком любимую девушку. Я могу подождать, потому что это их мир, их жизнь… А эти, на «Порше» и «Феррари»… Ты видел когда-нибудь человека, который разбогател на работе, Дюхон? И я не видел. Я просто пытаюсь напомнить этим скотам, кому они обязаны своими игрушками в полмиллиона долларов.

– Не смеши меня. Человеку свойственно желание разбогатеть. Это нормально…

– Да. Нормально. Когда, кроме стремления разбогатеть, есть еще страх Божий. Только тогда человек знает, как все это свести воедино, чтобы получилось что-нибудь путное. А когда нет… Тогда они покупают себе всякое дерьмо и начинают просовывать его людям под нос, – смотрите, какой я зупэрмэнш [17], как я вас всех обставил… Ну, это вряд ли. Не боишься Бога – будешь бояться кого-нибудь, кто поближе. Меня, к примеру.

– И боятся?

– Боятся и ненавидят. И я от этого кайфую, дружище. Им полезно иногда увидеть в зеркало заднего вида – Дракона. Чтобы помнили…

– Они платят налоги.

– Они не платят налогов. Налоги платят владельцы «фордов» и «тойот». А эти только притворяются, что платят. Притворяются, что хотят поделиться своим богатством. Притворяются благотворителями и меценатами, перекупая друг у друга картинки маслом за сотни тысяч, за миллионы, прикрываясь наукообразными бреднями об искусстве. Строят дворцы, привинчивая к каждому стулу табличку со своими именами и титулами. Называют собой, любимыми, премии. Хотят, чтобы их любили за это. Только вот это вряд ли. От меня – не дождетесь.

– Они строят не только дворцы.

– Потому что кладут в штаны от страха. Не оттого, что хотят. А потому, что им до тошноты страшно.

– А ты? Ты не строишь дворцов?

– Я строю больницы, Андрей. И университеты. И не сижу в президиумах, и не хожу на тусняки, и не купаюсь в лучах якобы заслуженной славы, и не раздаю визиток с золотым обрезом и всякой чушью вроде «маркиз де Крыжополь, барон фон Кузькин»…

– Ты не маркиз? И не барон?

– Нет.

– Почему?

– А зачем?

– Приятно.

– Мне плевать на это, Андрей. Стоит мне только захотеть, я стану князем, графом, маркизом, бароном и кавалером всех на свете орденов сразу. И за право пошить мне парадный камзол в кровь передерутся все дизайнеры в Париже и Милане. Только мне на это плевать, вот в чем дело.

– И визиток у тебя нет?

– Зачем мне визитки?!

– Разве драконы так себя ведут?

– Обязательно. Если они настоящие… И еще. Я еврей, Дюхон. Кроме всего остального. Я знаю, знаю, – Ротшильд, твой Гирстайн хотя бы… Они тоже из этих, на «Феррари». А я – нет. Мне это не нужно.

– Но почему? Почему?!

– Потому что сказал Всевышний пророку своему Моше: пусть забудут меня и имя мое, но пусть ходят моими путями. Вот что главное, Андрей…

Когда подъезжали к границе, он куда-то позвонил и что-то сказал по-чешски. Андрей и по беларуски-то умел не так чтобы уж очень, а чешский вообще плохо понимал, гораздо хуже, чем польский. Что-то там, кажется, про границу и было сказано… И пролетели они через эту границу так, что Андрей только зубами клацнул: