Вадим Давыдов - Год Дракона

– Нет, Таня. Не только и не столько даже. Еще одну страну от тьмы оторвать. Еще один народ…

– Вы его аккуратно слушайте, – вздохнула Елена. – У него полная голова сказок про стену славянских монархий от Балтии до Эллады и от Лабы до Берингова пролива. Не империю…

– Нет. Империи нежизнеспособны. Жизнеспособны и успешны только национальные государства. За ними, такими, – будущее. И не за слабоумными так называемыми демократиями.

– Да, да, конечно, – кивнула Елена. – И прекрасный новый мир без «чучмеков»… Самое смешное, что получается…

– И будет получаться. Обязательно.

– А венгры с румынами, они ведь не славяне? А японцы?

– Дух первичен, ребята. Дух…

– А как же – остальная Европа?

– Они все паутиной заросли. Развели у себя кругом в городах чучмекистаны, ни любить, ни воевать не умеют больше, только мешают работать со своими демократиями, которые, как чемодан без ручки, – и тащить не под силу, и бросить жаль…

– Вот, видите, – кивнула Елена. – Так и не вырос…

– Мужики, – усмехнулась Татьяна.

– Воспитывайте нас, воспитывайте… Вы думаете, она чего со мной возится? – Майзель указал подбородком на Елену. – Она моим воспитанием занимается…

– Курощением и низведением, – улыбнулась Елена. – Дурак, бешеный огурец…

Он впервые услышал сегодня, как Елена говорит по-русски. Он сам уже почти отвык от этого языка, он перестал быть для него таким живым и ярким, как в юности, когда был единственным языком, на котором он мог и умел выразить себя до конца. Потом был английский, потом – после всего – языков стало пять или шесть, и чешский занял место русского – не только в голове, но и в сердце. Но что-то все же осталось, – осталось, потому что когда он услышал, как Елена говорит, не отдельные фразы, не цитаты из тех же книг, что читал и он в те же годы, а говорит, – с Корабельщиковыми, с Сонечкой, – Майзель понял, что любит ее так, как никогда и никого в жизни не думал, что может любить. Это было – как последняя капля, которая ломает плотину.

Но опять промолчал.

На следующий вечер, после встречи во дворце, они гуляли по присыпанной рождественским снежком Праге, завалились впятером к Втешечке поужинать, и говорили опять обо всем на свете, и Сонечка держала их обоих, Елену и Майзеля, за руки, и такое было у Елены лицо…

Утром Корабельщиковы улетали домой. Дорогой в аэропорт Сонечка сидела на заднем сиденье между Еленой и Татьяной и все время о чем-то шепталась с Еленой. Майзель смотрел на них в зеркало больше, чем на дорогу, – Елена наклонялась к малышке, и улыбалась, и убирала таким знакомым любимым движением прядку волос за ухо… Майзелю, глядевшему на это, хотелось завыть.

Они прошли через VIP?терминал, прямо к посадочному рукаву:

– Ну, давайте прощаться, – сказал Майзель и поднял Сонечку. – Понравилось тебе в этот раз?

– Да, – кивнула девочка. И, обняв Майзеля за шею, прошептала ему прямо в ухо: – Я тебя люблю. И тетю Леночку тоже люблю, очень-очень…

– Спасибо. И я тебя, милая, – он поцеловал Сонечку в щеку и опустил на пол.

Сонечка, повернувшись к Елене, протянула к ней руки:

– Тетя Леночка, я к тебе тоже приеду опять! До свидания!

– До свидания, милая, – Елена тоже обняла девочку, и, быстро отстранившись, помахала ей рукой. – Приезжай.

Сонечка вдруг сунула руку в карман полушубка и, достав оттуда что-то, протянула Елене:

– Возьми, тетя Леночка. Это тебе…

– Что это? – Елена взяла у нее из рук осторожно – это оказалась пластилиновая фигурка, напоминающая крокодила Гену.

– Это дракончик, – сказала Сонечка. – Он добрый. Хороший. Он тебя любит… Пусть у тебя будет, а себе я еще слеплю…

Она на нее похожа, вдруг подумал Майзель. И испугался. Господи, что же это такое?!.

Елена поцеловала Сонечку в лоб:

– Спасибо тебе, дорогая. Замечательный дракончик, мне очень нравится…

– До свидания, до свидания!

Сонечка махала им ладошкой, пока не скрылась вместе с родителями в повороте посадочного рукава.

Только теперь Елена, наконец, дала себе волю и развела настоящую сырость.

– Прости, – прошептал Майзель, прижимая ее к себе. – Прости меня, я не должен был…

– Ничего, – Елена быстро промокнула слезы и улыбнулась дрожащим лицом. – Ничего, Дракончик… Все хорошо. Правда. Все было чудесно. Спасибо.

– За что?!

– За все.

– Елена…

– Все, все. Я в порядке. Я просто старая сентиментальная женщина. Все нормально.

– Да?

– Да. Смотри, какой замечательный портрет ребенок вылепил. Хочешь, поставь у себя в кабинете.