Йоханнес Зиммель - Любовь - только слово

Что ты знаешь о правде, юноша?

«Не так-то просто выпустить из рук дневник, особенно если в нем присутствуют такие интимные, глубоко личные подробности, какие хранит этот. Не говоря уже о возможности увидеть его в напечатанном виде. Но мое желание именно таково, и я передаю редакции эту рукопись вместе с согласием на то женщины, для которой этот дневник писался. Мы любим друг друга. Мой роман — это история нашей любви… и нам безразлично, что подумают другие люди. Что касается нас двоих, то наши имена тоже не изменены. Через час мы пойдем на почту и вместе отправим эту рукопись в издательство, так как мы приняли решение, которое позволяет без всякого страха и стыда поведать миру правду…»

Что-то бурча себе под нос, Лазарус провел рукой по левому свисающему вниз усу, с которого на постель упал маленький кусочек шоколада. Без всякого страха и стыда. Ну-ну. Итак, все ясно, мы имеем дело с порнографией.

Малыш, верно, решил, что этот век принадлежит порнографии, — подумал Лазарус. — Изысканной, конечно, той, какую печатают в приличных издательствах. К примеру, в нашем. Хотя подобное у нас еще ни разу не издавалось.

Зависит это не от моего издателя, а от меня. Я до сих пор не нашел ничего стоящего. Мой издатель — прогрессивный человек. «Современная литература — это свинство, — говорит он. — С такой литературой недолго и до банкротства. Оглянитесь! „Леди Чаттерлей“! „Лолита“! Конечно, можно напечатать и всякую заумную ерунду. А главное — специальная литература! Пособия и справочники всегда пользуются спросом. Ну а фантастика? Я спрашиваю себя, Лазарус, за что я плачу вам деньги? Затем, чтобы вы просиживали здесь свою толстую задницу и морочили мне голову новомодными поэтами?» Да, именно так и говорит этот современный человек. Я старомоден. Я считаю, что и сейчас вполне можно обойтись без порнографии. Во всем виноват Хемингуэй. Именно он заварил эту кашу. Но у него-то на бранные слова намекали первая и последняя буква с точками посередине, а сейчас их печатают полностью, до последней буковки.

С другой стороны, он всегда был добр ко мне, мой издатель. Всю жизнь я проработал у него. Через два года уйду от него, кто знает, возможно, и раньше. По не зависящим от меня причинам. Не следует заставлять его ругать покойного. Это будет выглядеть как дружеская услуга, если я подыщу ему колоритную, по-настоящему качественную вещицу.

Будем надеяться, что малыш пишет в своем «внутреннем монологе» обо всех этих ах-ах, желательно на плохом немецком и с ошибками в пунктуации! Еще лучше вообще без нее! Тогда нам удастся продать его как немецкого Джеймса Джойса, сравнимого с Генри Миллером.

Только бы он не взялся описывать пикантные подробности, прибегая к жалким намекам. Подобных идиотов среди пишущей братии полно. Простая немецкая домохозяйка, если только у нее нет дочери-интеллектуалки, которая возьмется разъяснять ей происходящее, усомнится в собственных знаниях анатомии и будет тщетно ломать голову над неразрешимым вопросом: так что же здесь, собственно, происходит? Что она с ним делает? Сколько же их всего? А иностранных слов она не найдет даже в Брокгаузе, сколько бы ни искала…

Может, в этот раз нам повезет.

Альберт Лазарус посмотрел на последнюю страницу рукописи.

Всего 743 страницы.

19 марок 80 пфеннигов. Издать ее дешевле вряд ли удастся. Если же вдруг мальчик изъясняется четко и ясно да прибавил несколько скандальных фактов о своем мошеннике-отце, то можно будет определить первый тираж в десять тысяч экземпляров.

«Некоторые участники описываемых мною событий изображены довольно отталкивающе и могут почувствовать себя оскорбленными в лучших чувствах…»

Ну вот. Снова то же самое.

«…Прежде всего, мой отец и мадемуазель Штальман, и я должен признаться, что мне доставляет исключительное удовольствие показать всему миру их пороки, изобразить их такими, какими они являются на самом деле».

Проблеск надежды. А молодой человек действительно наивен. Наивность тоже очень хорошо продается. Простодушие плюс порнография…

Спокойно, спокойно!

Почитаем дальше. Разочарование подстерегает нас слишком часто. Наивные и порочные мальчики редко умеют писать. Такое уже не раз случалось.

«Сохрани мы фамилии Мансфельд и Штальман, изменив при этом имена всех остальных персонажей и названия мест, где происходят события, мы ничего бы не выиграли. Я слышал, что каждый человек имеет право на охрану своей личной жизни…»