Йоханнес Зиммель - Любовь - только слово

— Ты это серьезно?

— Вполне. Я как-то раз прочитал одно предложение, и оно запало мне в душу. Смысл его примерно таков: «Позднее мне пришлось пройти через многие процессы оболванивания, но в пятнадцать я был духовно богатым, умным и зрелым человеком! Человек не становится умнее оттого, что стареет…» Извините, господин доктор, я в этом случае ни на кого не намекаю!

— Я привык к твоим идиотским шуткам. Не думай, что обижусь. Не могу понять, как вы сошлись? Чичита ведь так почитала мистера Олдриджа.

— Я не хотел мешать этой гармоничной связи. Но как-то Чичита говорит мне: «Мистер Олдридж внимателен ко мне только из вежливости». — «Чепуха», — отвечаю. — «Совсем не чепуха, — возражает Чичита. — Он вообще ко всем девочкам внимателен только из вежливости. Он больше мальчиков любит».

— Я надеюсь, ты разубедил ее?

— А как?

— Господин Олдридж мой лучший сотрудник. В работе он безупречен. Его личная жизнь нас не касается.

— Да я и не жалуюсь. Но у девчонок свои соображения. Чичита обладает внутренним чутьем, она почувствовала, что что-то не так. Поэтому она спросила меня: «Хочешь ходить со мной?» Здорово, если девчонка так спрашивает? Обычно мы должны задавать такие вопросы!

— И ты, конечно, согласился.

— Она мне, как говорится, нравилась уже давно. И, прошу прощения, не спросив вашего разрешения, я организовал для Чичиты пару проверочных тестов. И я могу сказать одно: великолепно!

— Как раз то, что ты искал?

— Да, как раз то.

— Глина в твоих руках.

— Да, господин доктор.

— Ну хорошо. Предположим, ты создал из маленькой Чичиты свое творение, воспитал, как хотел. Что ты собираешься делать дальше?

— Мы уедем в Израиль.

— И поженитесь?

— Я этого не говорил.

— Но ты не можешь ее просто так взять с собой.

— Почему? Мы хотим жить вместе. Я чувствую, что все будет нормально. Только мы не считаем, что обязательно нужно жениться.

— Почему?

— Во-первых…

— Прекрати эти свои: «во-первых, во-вторых». Ты не у доски. Знаешь что, Ноа? Я тоже кое-что читал: «Кто слишком умничает, тот глуп».

— Вам не удастся вывести меня из себя. Итак, во-первых — пардон, господин доктор, — мы с Чичитой никогда не намеревались иметь детей, в этом мы полностью солидарны. Посмотрите, что в наше время творится с детьми. Я живу здесь среди более чем трехсот детей. В течение нескольких лет я мог наблюдать, что здесь происходит, и хочу вас заверить, что мне этого достаточно!

— Ноа, — сказал директор, — отчасти мне твои взгляды нравятся. Но независимо от того, нравится мне что-то или нет, если ты нарушишь свое слово, вылетишь отсюда.

— Не бойтесь, — ответил Ноа, — мне нужен человек, просто человек, господин директор. А переспать — это не стоит в моих планах на первом месте.

Удивительно: раньше, когда я влюблялся в девчонок, то всегда думал, это все потому, что человеку нужна постель. Сейчас я встречаюсь с Вереной все в том же маленьком старом кафе, мы целуемся, гладим друг друга, но о постели и мысли не возникает. Уже две недели мы рассказываем друг другу о своей жизни. Нам так много есть что рассказать. Мне кажется, темы для разговоров не иссякнут никогда, даже если мы будем говорить друг с другом в течение ста лет. Ноа умный малый.

То, что между доктором Фреем и мадемуазель Дюваль что-то есть, знает уже весь интернат.

Все говорят о них. Больше всего, конечно, взрослые девчонки.

Доктор Фрей и мадемуазель Дюваль каждый день после обеда гуляют вместе. По вечерам они часто ездят во Франкфурт в театр или кино. У мадемуазель Дюваль появились два новых платья, и раз в неделю она посещает парикмахера во Фридхайме. Иногда она бывает в хорошем настроении, и Ганси говорит, что доктор и мадемуазель тайно обручились. Я думаю, так оно и есть.

Ганси знает все.

Четверг, девятое февраля.

Вновь я встречаюсь с Вереной в нашем кафе у дороги. Господин Франц в засаленном фраке приносит бутылку коньяка и выпивает рюмочку за наше здоровье. Мира — так зовут рыжую кошку — бесцельно слоняется по плохо освещенному залу, в углу спорят шахматисты, а болельщик дает советы. Это все те же шахматисты и все тот же болельщик.

Верена в последнее время меняется. Это не фантазия влюбленного, это действительно так. Она становится более тихой, спокойной, менее раздражительной, меняется ее лицо. У меня такое чувство, что оно светится. Свет исходит изнутри. В глазах Верены большая печаль, и от этого они немного влажные. Она приносит хорошие новости: на следующей неделе ее муж уезжает, тогда я вновь смогу прийти к ней на ночь. Мы радуемся этому, как дети, как двое влюбленных, которые еще даже не успели обнять друг друга.