Собиан Хайес - Девушка с зелеными глазами

Я смогла сомкнуть глаза только на рассвете.

«Кэти, можно с тобой поговорить не в колледже? В середине дня, если ты будешь свободна?»

Я долго смотрела на телефон, злясь сама на себя, потому что, читая сообщение Мерлина, я ощутила легкую дрожь в теле, как раньше. Но дрожала я скорее от негодования — меня возмущало, что он зовет меня на встречу, будто между нами есть еще какие-то отношения. Мой ответ был более чем прохладным.

«Прости, Мерлин, иду на обед с Нэт и Ханной, может быть, в другое время».

«Может, в Ля Тас в 4 дня?»

Если бы проводились соревнования по напористости и назойливости, Мерлин получил бы высшие оценки. В конце концов я согласилась, поскольку любопытство взяло верх. Мы не оставались наедине после эпизода с картиной, и я представить себе не могла, о чем нам говорить. Хорошо еще, что я успела утром помыть голову и попыталась соорудить из своей одежды что-то более-менее изящное вместо полного гранжа. Я долго стояла на железнодорожном переезде, и поэтому опоздала самым светским образом. Войдя в кафе, я оглянулась вокруг, и на нашем обычном месте у окна увидела Мерлина. Где-то глубоко внутри себя я ощутила резкую боль. Казалось, будто прошлая целая жизнь с момента, как мы вместе сидели здесь в последний раз. Тогда люди смотрели на нас, потому что мы только стали встречаться и излучали энергию, а теперь кафе было переполнено, и никто и краем глаза не скользнул по нам. Я примостилась на место напротив, понимая, что какая-то часть меня все еще живет здесь.

— Кэти, ты отлично выглядишь.

— Спасибо.

Я ткнула пальцем в его ноутбук, стоявший раскрытым на столе.

— Домашнее задание?

— Да нет, просто всякая чушь по веб-дизайну.

Я чувствовала, что веду себя более чем скованно, будто у меня за спиной под пиджаком застряла забытая вешалка.

— Как там Женевьева?

— У нее все еще опухшие миндалины.

Изобразила сочувствующее лицо.

— Надеюсь, к Рождеству она уже поправится.

Я внимательно наблюдала за Мерлином, но не замечала никакой ответной реакции. Если Женевьева действительно собиралась уезжать, то он ничего об этом не знал. Но почему тогда она сказала Нэт, а ему нет?

Он осушил остатки кофе в чашке.

— Я закажу себе еще, ладно? И тебе тоже?

Я держалась дружелюбно, но жестко.

— Мерлин? Мы можем вести здесь светские разговоры всю ночь и разориться на кофе. Зачем ты меня позвал?

Он нерешительно кивнул и стал разглядывать свои руки.

— Кэти, я бы хотел положить конец недоразумениям между нами, с нашей последней встречи мы так и не внесли ясность в ситуацию…

Я старалась, чтобы мой голос звучал как можно более равнодушно и сдержанно.

— В этом нет необходимости. Мы можем остаться друзьями и без этих сложностей.

— Дело не только в нас, — сказал он. — А что с окружающими? Все не будет так, как раньше, если мы с тобой не поговорим обо всем в открытую.

Он был прав. Нэт, Ханна и я провели с Мерлином, Адамом и их другом Харви отличное лето, и такого не повторится, если мы не будем двигаться дальше после того, как перестали быть парой.

— Ладно, — глухо сказала я. — Начинай первым.

— Я хотел объяснить тебе кое-что… насчет картины.

— Нечего тут объяснять, — ответила я, чувствуя, как внутри опять разрастается боль, несмотря на мои самые добрые намерения.

Он закрыл глаза.

— Я не могу забыть, каким было выражение твоего лица, когда я показал тебе картину. Это было просто ужасно.

Я провела языком по зубам, будто на них налипло что-то гадкое.

— Мерлин, и как ты считаешь, почему я была так недовольна?

— Мне кажется, я совершил некоторую ошибку, когда рисовал твои… глаза, — пробормотал он.

— И не только глаза, — отрывисто сказала я, чувствуя, как моя злость начала выходить из-под контроля. — Меня вообще было не так уж много на этой картине.

— Ты все равно была на ней, — уперся он.

Жалкие остатки, бледная тень, горько подумала я. Мне ничего не оставалось, кроме как возразить.

— Я думаю, ты и сам знаешь, чьи очертания изображены на этом холсте.

Он не смотрел мне в глаза.

— Ты имеешь в виду Женевьеву?

Мой голос прозвучал неестественно и официально.

— Да, Мерлин, именно ее я и имею в виду.

Мерлин поскреб подбородок, и я поняла, что он с трудом подбирает слова.

— Это был твой портрет, Кэти, клянусь. Твой и только твой.

— Но увидела я не его.

— Я и пытаюсь тебе сказать это… Он не был портретом Женевьевы. Во всяком случае, изначально точно не был.