Жаклин Арпман - Орланда

Она не удивилась, увидев его внизу, но ничем себя не выдала, а когда Альбер спросил, чем вызван ее тон в разговоре с Шарлем, весело ответила, что даже слишком вежлива, потому что, по правде говоря, больше всего на свете ей хотелось вывалить ему на башку спаржу из своей тарелки.

— В такие моменты я благословляю твою мать и то воспитание, которое она в тебя затолкала, — иначе мы растеряли бы всех друзей! Хотя — увы! — это лишает нас удовольствия посмотреть на Шарля, посыпанного крутыми яйцами и облитого растопленным маслом…

На следующий день, в шесть часов, он был перед ее дверью.

— Чего вы от меня хотите? — спросила она.

— Пойдем поедим мороженого.

Нет, так нечестно, необходимо для начала описать во всех подробностях день Орланды. Он жаждет снова увидеть Алину, я разделяю его нетерпение и могла бы — не приведи Господь! — пренебречь своими обязанностями рассказчика. А дело в том, что Орланде не удалось избежать визита Мари-Жанны.

Он надежно запер входную дверь и снял трубку с телефона, но в половине восьмого его разбудил бешеный стук в дверь. «Не открою!» — сказал он себе, но через пять минут сдался. Заплаканная девушка упала ему в объятия.

— Значит, ты и правда больше меня не любишь?

Орланда не был излишне совестлив, но ему не понравилась процедура разрыва чужих отношений.

— Ну-у, в общем-то… да!

— Что случилось? Все было так хорошо! У тебя кто-то появился?

Я, конечно, наделена более чем требовательным чувством долга, но не нахожу в себе сил повторять здесь привычные заклинания, произносимые людьми при расставании. Мари-Жанна плакала, бушевала, умоляла и не понимала ровным счетом ничего из того, что с ней происходило.

— У нас были такие планы…

Ситуация была тягостна — как для Орланды, так и для меня, он выдержал четверть часа, потом начал грубить. Она спрашивала, чем он недоволен, а поскольку Орланда понятия не имел, в чем Люсьен Лефрен мог бы упрекнуть бедняжку, он просто молчал. Вот каким вышел финал.

— Ты влюбился в Амурадору?

Орланда заржал. Ничто в мире не ранит тебя сильнее, когда ты страдаешь, чем умирающий от смеха человек. Выбегая, Мари-Жанна так сильно шваркнула дверью, что сверху посыпалась штукатурка. Орланда был смущен, но почувствовал облегчение: осушив слезы, он попытался снова заснуть. Увы! Обладая только половинкой души, Орланда не был лишен чувствительности, так что ничего у него не вышло. Он оделся и вышел купить хлеба, масла и кофе, приготовил завтрак и вернулся к чтению «Муссона». Очевидно, в какой-то момент Мари-Жанна положила телефонную трубку на рычаг, а он этого не заметил, так что звонок застал его замерзшим и совершенно вымокшим под тропическим ливнем, и он ответил, «не приходя в сознание».

— Это ты, Люсьен?

«Нужно побыстрее привыкнуть к этому имени!» — сказал он себе.

— Да.

— Это Анни.

«Надеюсь, у него не было еще одной любовницы!» — в ужасе подумал Орланда.

— Да.

— Ты хоть поздоровайся. Твое величие от этого ничуть не пострадает!

Он пробурчал что-то невнятное.

— Прекрати, Люсьен! Я знаю, ты на меня злишься, но мы все равно должны поговорить. Что происходит у вас с мамой?

Ага! Так это его сестра! И зовут ее Анни. Он не терял бдительности.

— Ты о чем?

— У тебя все время снята трубка, она не может до тебя дозвониться и достает меня по десять раз на дню. Заведующий отделением уже делал мне замечания. Я сказала маме, но ты же знаешь — она не уважает ни законов, ни правил, ни других людей.

Завотделением? Что за… Похоже, речь идет о больнице, решил Орланда.

— Я редко бываю дома в последнее время, — объяснил он.

— Она в ярости, потому что. ей приходится самой ходить за продуктами, а подагра в этом деле — не лучший помощник.

Орланда вспомнил утренний блицвизит в воскресенье.

— За продуктами? Хочешь сказать — за виски?

На другом конце провода установилось молчание. Потом Анни возмущенно отчеканила:

— И ты смеешь это говорить? Смеешь, после того как столько времени ежедневно снабжал ее бутылкой?

Каждый день? Итак, этот экономный до скаредности молодой человек поощрял алкоголизм своей матери? Черт возьми! Кстати, сколько стоит бутылка виски?

— Ладно, признаю, это было ошибкой с моей стороны.

Снова тишина.

— Что случилось, Люсьен? Я виделась с Мари-Жанной, она не пошла утром на работу — ждала меня в нашей столовой, ревет, не просыхая. Кроме того, ты как-то странно разговариваешь — голос твой, это точно, но я не узнаю манеру, что-то изменилось.