Дэвид Бэддиэл - Сука-любовь

— Лиз… — произнес он и поцеловал ее страстно, безоглядно.

Они разомкнули объятия и смотрели друг на друга в ярком освещении магазина, где на бархатных подушечках по обе стороны от них лежали амулеты и ограненные драгоценные камни.

— Ох, перестань, — сказала Лиз, — это все происходит слишком быстро.

Это, понял Джо, было кульминацией сна, откровением. Он точно знал, что она имела в виду. То, что могло стать долгой и надежной дружбой, превращалось в короткую, напряженную интрижку; то, что неторопливая карета товарищеских отношений, в которой они вместе путешествовали, становится потерявшим управление «мерседесом» страсти.

Джо посмотрел вверх на лестницу. Эмма все еще спала В это утро была его очередь ухаживать за Джексоном, и он знал, что тянет время. Джо остро чувствовал, что их с Эммой жизненные пути расходятся и времена, когда они все могли делать вместе, остались позади.

Раньше они делились своими снами, как будто их разобщенность во время сна могла быть этим компенсирована. Но об этом сне он не стал бы ей рассказывать. Он был им шокирован. Джо никогда не был неверным. Измена жене — пусть даже во сне — беспокоила его тем больше, что являлась порождением его подсознания, тайным желанием, о существовании которого он не знал и которое, следовательно, не мог контролировать. Моногамные отношения казались Джо вполне естественными: если ты влюблен, разве тебе нужен кто-то еще?

Монитор присмотра за ребенком издал сигнал тревоги; Джо взял свою чашку с кофе. Поднимаясь по лестнице в комнату Джексона, он посмотрел в окно. Из гастрономического магазина на противоположной стороне улицы выходила тепло одетая пара: руки нагружены хозяйственными сумками и воскресными газетами. Женщина смеялась. Джо видел пар, толчками выбрасываемый из ее рта. «Похоже на сцену из фильма, поставленного в Новой Англии», — подумал Джо. Он никогда там не был, но ему нравилась ее идея — идея Новой Англии, свежей, бодрящей, Новой Англии: такой же белой и хрустящей, как и снег, покрывающий ее улицы, какой он себе всегда ее представлял в противовес Старой Англии, или, лучше сказать, Современной Англии, Англии Гранта и Фила Митчеллов.

Вновь раздался сигнал монитора. Он моргнул и понял, что стоял так достаточно долго, потому что его кофе совсем остыл.

Тэсс пила. Она редко делала это, находясь дома, потому что ей хватало того количества вина, которое она выпивала на работе. Она всегда придерживалась мнения, что стандартная дегустация (принятие вина на язык, вдох, чтобы распробовать букет, полоскание во рту с последующим выплевыванием) является, как она однажды сказала Джеймсу Фою, суходрочкой. Тэсс была уверена, что этот способ никогда не позволит узнать подлинные свойства вина. Тепло, согревающее горло, послевкусие на языке, различие между первым и вторым глотком — все это были чрезвычайно важным для определения качества вина Тэсс была единственным профессиональным покупателем, который глотал вино на дегустации; она могла пить его в любых количествах, не теряя при этом способности оценивать каждый новый стакан.

Но в тот вечер Тэсс хотелось именно напиться. Ей хотелось напиться до отключки, поэтому она и пила текилу — не виски, не джин и не водку, которые, если ставить перед собой задачу напиться, тоже подойдут, но в них нет вихря текилы. Текила — это самый улетный напиток. Тэсс временами хотелось улететь, и текила была для этого лучшим средством.

Вик не знал, почему Тэсс решила напиться в тот вечер, но ему было хорошо знакомо то состояние, к которому она стремилась. Вик стоял возле бара, намереваясь взять для Тэсс шестую рюмку и размышляя, не напиться ли ему самому. Вик не часто напивался. Он ничего не имел против того, чтобы напиваться, ему только не нравился сам процесс пития. Вик был человеком быстрых реакций и непосредственных инстинктов. Ребенком он впервые попробовал алкоголь — светлое пиво, которое в него насильно влил его отец — и подумал: «Брррр».

Но он был совсем не прочь напиться в тот вечер. И тут его кто-то окликнул. Вик оглянулся. Очередь к стойке бара была в три ряда, как всегда в пятницу вечером, и из нее выбирался с тремя кружками светлого пива в руках Крис Мур, музыкальный журналист, который однажды брал у него интервью.

— Привет, Крис, — сказал Вик.

— Сколько лет, сколько зим, — протянул Крис Мур. От него так разило, что становилось ясным: это не первый его подход к стойке.

— Как дела?