Элена Станканелли: Я РОСЛА ВО ФЛОРЕНЦИИ

Но это сейчас. А тогда, во времена, когда Джино Брамьери [4] Джино Брамьери — итальянский актер-комик. Это были годы, когда реклама на телевидении показывалась только в рамках десятиминутной программы "Карусель" и сопровождалась оригинальными номерами, исполнявшимися известными актерами. Дети не меньше взрослых ждали встречи с любимыми мультяшными героями в очередном выпуске "Карусели", после которого их укладывали спать. рекламировал дуршлаги из цветного полипропилена и я жила на улице Арнольфо, в доме, под окнами которого будет бушевать Арно, унося с собой припаркованные машины и все, что мы держали в погребе, мы, дети, были в большей степени детьми, чем сейчас. Мы были в каком-то смысле первыми настоящими детьми, опытными образцами детей. Нарождающееся потребительское общество охотилось за теми, кто мог составить "целевую аудиторию". Среди прочих были и мы, покупатели, пока еще шатко стоявшие на тоненьких ножках, — новый гигантский ресурс рынка. Маленькие акулята с хищной пастью, готовые заглотнуть товары. Требовалось лишь найти канал воздействия на нас, чтобы мы своими "Хочу!" начали влиять на родителей даже в выборе продуктов питания и автомобилей.

В шестидесятые годы, когда в голове разработчиков "Нинтендо" еще только формировался зачаточный образ ребенка, у которого родители работают, а большие пальцы на руках прекрасно развиты, мы с братом в блаженном неведении играли в своей комнате в "Суббутео" [5] Разновидность настольного футбола. или в Барби. Для нас, детей в фазе эксперимента, не существовало еще соблазнительной индустрии одежды и сладостей. Мы одевались как гномики. Никаких кроссовок, кроме как на занятиях физкультурой, на улицу выходили в таком же, как у дедушки, пальто, только в миниатюре. Были драже смартис и жевательная резинка — длинные и тонкие пластинки вроде плоской ложки для обуви, желтоватые и завернутые в прозрачную зеленую или красную бумагу. Еще были розовые жвачки в форме танка, очень мягкие, но если они залеживались в барах, то покрывались сомнительной белой патиной, твердели и крошились. Была газировка, кока-кола (наличие кофеина в ней наших родителей, живших до эпохи одержимости здоровьем, не слишком заботило) и апельсиновый напиток. На карнавал мы наряжались маленькими голландками [6] Маленькая голландка (Olandesina) — один из персонажей уже упомянутой "Карусели"; рекламировала бытовую химию. , зорро, пиратами, пульчинеллами, феями, мушкетерами, красными шапочками. Никаких супергероев или мультяшных персонажей. В этом году на празднике в детском саду, куда ходят мои племянники, я видела двух телепузиков (Лялю и Тинки-Винки), Тигру — друга Винни-Пуха, несколько пауэр-рейнджеров и других персонажей, мне неизвестных. Наши маски были старинные, такие же, как у наших родителей. Часто это и были маски, раньше принадлежавшие нашим родителям. Я, например, купила себе платье феи лишь на пороге юности. И взмахнула волшебной палочкой за миг до того, как начала этого стыдиться. Потому что все те годы, когда этот костюм мог быть мне впору, я была принуждена облачаться в баварский народный костюм, унаследованный от семьи отца (сицилийца). Это было невесело. Меня совсем не радовала необходимость отвечать на вопрос: "Ты кем одета?" И еще меньше радовало то, что на мне костюм, предназначенный для мальчика. В три года вопрос половой принадлежности стоит остро и лишен какой бы то ни было иронии.

C улицы Арнольфо мы переехали в первый из двух домов на виа Деи-Делла-Роббиа. Адрес, который немало меня озадачивал своими сочлененными предлогами. Безусловно, я бы предпочла жить на улице Делла-Роббиа; кстати, не такой уж неправомерный вариант, учитывая, что так называется растение [7] Латинское название этого растения — Robia tinctorum, марена красильная. , из корней которого получают порошок для окрашивания кож и тканей в красный цвет. Торговля этим порошком и заложила основу состояния семьи гончаров Делла Роббиа.

Ручаюсь, что ни один трехлетний ребенок не сумеет без запинки сказать "деиделлароббиа". Впрочем, я изобрела свой метод. На вопрос "где ты живешь?" я отвечала: на "виадеиделла", пауза, и затем — "роббиа". Так выходило проще, но, разумеется, смысл терялся. Произнесенный таким образом, мой адрес превращался в бессмысленную скороговорку. Это звучало примерно так же, как если бы я ответила "на улице тру-ля-ля" или "на площади тирлим-бом-бом". Я ненавидела этот адрес: из-за него я выглядела дурочкой, которая не знает, что говорит. И это в общем-то было правдой. Что такое эта "роб-биа"? А "деиделла", может, и вовсе имя собственное?