Грегуар Поле - Неспящий Мадрид

— Вы не возражаете, если я закурю, лейтенант?

Бедельман не отвечает. Вырывается с характерным треском язычок пламени из зажигалки. Вдруг Бедельман произносит вслух: «Клюет!»

Он увидел в освещенном прямоугольнике своего кабинета, на третьем этаже, мужские ноги — остального отсюда не видно, — в зеленых брюках и ботинках из коричневой кожи. Рука виден рукав синего пуловера — один за другим выдвигает ящики, извлекает красную папку, ненадолго замирает, ноги тоже неподвижны, вероятно, мужчина читает, потом папка водворяется на место, ящик задвигается, ноги исчезают, и окно вновь представляет картину освещенного пустого кабинета. Постукиванье прекратилось, капрал выдыхает.

— Скоро мы с вами здорово позабавимся, капрал.

— Я не против, лейтенант.

Бедельман делает несколько липких шагов по винилу и, между двумя постерами, где на фоне зеленого леса застыли в неподвижном беге две немецкие овчарки, аккуратно открывает дверь, после чего присаживается на край стола. Со своего стула Алонсо теперь видит перед собой прямой пустой коридор, череду дверей, постеры на стенах, банкетки для ожидания, во всю длину до буквы Т в конце, откуда едва доносятся шорох шагов и треск неоновых ламп. Докурив сигарету, он гасит окурок. Бедельман сидит, закинув ногу на ногу, на краю стола спиной к коридору.

— Почему вы так говорите, лейтенант?

Бедельман не отвечает; ожидание затягивается.

Быстрые шаги приближаются с одного из невидимых концов буквы Т.

— Вот, капрал. Самый гнусный из журналюг идет сюда поругаться со мной.

И в самом деле, круто вывернув из-за угла, к кабинету капрала приближается элегантная фигура молодого журналиста из «АВС» дона Федерико Гарсия Гарсия. Бедельман так и сидит к нему спиной, не шелохнется.

— Buenas noches [28] Добрый вечер (исп.). .

Голос журналиста почти ласков, но интонация решительна. Длинные светлые волосы смягчают суровые черты его лица, похожего на молодого Брамса. Бедельман не оборачивается.

— Добрый вечер, сеньор Гарсия. Могу я попросить вас выйти на минутку и закрыть дверь, мне надо закончить конфиденциальный разговор с моим подчиненным. Это ненадолго.

Федерико Гарсия проводит рукой по волосам и не двигается с места; он по-прежнему видит только затылок Бедельмана. С гневным вздохом журналист поворачивается, колеблется, не хлопнуть ли дверью, но, сдержавшись, закрывает ее аккуратно.

— Капрал, на нем коричневые ботинки, зеленые брюки и синий пуловер, не так ли?

— Пуловер и брюки — точно, вот ботинки не помню. А вы откуда знаете?

— Хороший сыщик знает все, капрал. Вам бы следовало заметить его ботинки, если вы хотите продвинуться по службе. Вы честолюбивы, капрал?

— Да нет, как все, лейтенант.

— Как все? И чего же хотят все честолюбцы? Дайте мне сигарету.

— Вы снова закурили?

— Да.

— Не знаю, ну и вопрос, хорошо жить, наверно.

— А вы живете хорошо?

— Да, ну, то есть хотелось бы, конечно, большего.

— Большего или лучшего?

— Ну и вопросы у вас.

— А дети у вас есть?

— Нет еще, мне пока рановато.

— Вам тридцать один год, капрал. А вашей жене?

— Тридцать три. Но мы только полтора года как женаты, а знакомы всего три, вы же понимаете.

— А сколько лет дону Федерико Гарсия Гарсия, вы знаете?

— Нет. Я бы сказал, примерно столько же, сколько мне.

— Меньше — двадцать восемь. А знаете, сколько он зарабатывает?

— Полагаю, больше, чем я.

— Больше, чем мы оба, вместе взятые и помноженные на два. У него четыре диплома, в том числе оксфордский, квартира в Саламанке, жилье в Париже, двухмачтовая яхта в Малаге и внебрачный ребенок от жительницы Мадрида, чью личность я еще не установил, которого он надеется никогда не встретить случайно на воскресной прогулке в парке Ретиро. Вы видели его вчера вечером по телевизору?

— Вчера вечером нас не было дома.

— Он выступал приглашенным экспертом в популярной программе. Этот парень знает все, я уверен, что он знает мою одежду так же хорошо, как я — его. А известно вам, чем отличается продажный легавый от модного журналиста?

— Нет.

— Нанимателем.

— Вы полегче, у меня жена журналистка.

— Я знаю, капрал, и не случайно вы не получали повышения уже два года.

— Вы… вы думаете, лейтенант? Клянусь вам, я ничего ей не рассказываю, так, текучку, что, уж и поговорить с женой нельзя?

— Конечно, можно. Но журналисты подслушивают за дверьми. Вот и все.

Бедельман поворачивает голову и смотрит на дверь. Ничего не происходит; ручка не шевелится, дверь закрыта. Капрал Алонсо, склонившись к своим скрещенным ногам, нервно оттягивает, отпускает, оттягивает, отпускает, оттягивает и отпускает резинку носков.