Януш Вишневский - Одиночество в Сети

Ася наклонилась к ней и прошептала:

— У меня распланировано все по минутам. Знаешь ли ты, что пока мы тут торчим, в музее д'Орсе идет выставка практически всего, что написал Ренуар? Ты просто замечательно выбрала время для поездки. Я взволнована так же, как тогда, когда мы ехали в Ним. Твое решение поехать в Париж было как озарение.

Да, лучшего времени поехать в Париж она не могла бы выбрать. Но причиной тому был не Ренуар, смотреть которого, кстати, она могла бесконечно, а совсем другой мужчина. Но Ася о нем — до сих пор — не знала.

А ведь еще дней десять назад она и думать не думала, что это вообще реально. Но он прислал ей e-mail:

Мюнхен, 28 июня.

Я лечу на конгресс в Новый Орлеан. В мой Новый Орлеан. Возвращаюсь через Нью-Йорк, и авиалиния «ТВА» собирается отправить меня оттуда в Мюнхен либо через Лондон, либо через Париж.

Ты какой город предпочитаешь?

Якуб.

Он заставал ее врасплох внезапными сообщениями о своих поездках. С ним мир казался гораздо меньше. Бостон, Сан-Франциско, Лондон, Женева, Берлин, снова Сан-Франциско. А теперь вот Новый Орлеан. Ей было известно, что для него значит этот город.

А спустя несколько дней, возвращаясь домой по Краковскому предместью, в витрине одного из бюро путешествий она увидела плакат, рекламирующий экскурсию в Париж на несколько дней. Обычно она не обратила бы на него внимания, но в тот день Париж у нее ассоциировался с Якубом. Обнаружив, что даты пребывания в Париже включают и тот день, когда он смог бы туда прилететь, она, слегка взволнованная, вошла в пустое помещение, где в эту жару было так приятно прохладно благодаря кондиционеру. Молодой парень, вероятней всего практикант, вскочил из-за стола, когда она вошла, и снова уселся, только после того как подал ей стакан холодной минеральной воды. Когда она, надо сказать, без всякой надежды попросила ломтик лимона — минеральную воду она обычно пила с лимоном, — он улыбнулся, подал ей красочный проспект их бюро путешествий и вышел. А через минуту вернулся с фарфоровой тарелочкой, на которой лежали очищенные ломтики лимона с воткнутыми пластмассовыми шпильками с маленькими польскими и французскими флагами. Подавая тарелку, он улыбнулся ей. У него были большие карие глаза, длинные, изысканной формы руки, и от него пахло дорогой водой после бритья. Она с удивлением подумала, что после знакомства с Якубом у встречающихся ей мужчин глаза снова имеют цвет и от каждого из них пахнет по-разному, а кроме того — это особенно ее с недавних пор волновало — у них, оказывается, есть вызывающие интерес или совершенно не стоящие внимания ягодицы. Беря ломтик лимона, она указала на французский флаг и поинтересовалась:

— А откуда вы узнали, что я хотела бы поехать в Париж?

Сверившись в компьютере, практикант сообщил, что в автобусе есть еще несколько свободных мест, а вот в гостинице в Париже мест только два. Она спросила, можно ли позвонить. Набрала номер мобильника Алиции.

— Аля, ничего не планируй на воскресенье четырнадцатого июля. Мы с тобой едем в Париж. Ты сама говорила, что с детства мечтала увидеть Париж.

Какое-то время трубка молчала. Слышно было, что Алиция с кем-то разговаривает.

— Гениально, что ты сообщаешь мне об этом сегодня. До воскресенья всего три дня. Разумеется, я еду, но с одним условием: с нами поедет Ася. Она у меня.

Она улыбнулась. Только Аля и Ася могли так прореагировать. Откровенно говоря, она иногда воображала себе мир без мужчин, но мир без двух этих своих подруг представить не могла. В ее жизни они были «всегда». И хотя, а может, потому, что все три они были совершенно разные, ей казалось, что без них мир лишился бы одного измерения. Стал бы плоским.

Алиция…

Заблудившаяся половинка сердца, неустанно разыскивающая свою вторую половинку. Эффектная шатенка, цвет глаз которой в последнее время менялся с изменением цвета контактных линз, которые она приобрела. Обладательница великолепных грудей, скрываемые, или демонстрируемых в зависимости от показаний электронных весов у нее в ванной комнате. Когда Алиция была безгранично несчастна по причине одиночества, ее юбки становились короче, косметика заметней, а сама она худела в устрашающем темпе — этой особенности невозможно было не завидовать, — однако груди у нее все равно соблазнительно выпирали под обтягивающими блузками и свитерками. А ежели у нее кто-то появлялся, она с улыбкой на устах полнела и скрывала свое добреющее, но счастливое от прикосновений мужчины тело под широкими черными свитерами, которые сама вязала на спицах.