Пирс Рид - Дочь профессора

Луиза нахмурилась.

— Не женское занятие?

— Да, — сказал Джулиус, глядя через стекло на улицу. — Не женское.

— Пошел ты… знаешь куда.

— Ладно-ладно. — Он умиротворяюще погладил ее руку. — Понимаю. Можешь не объяснять. То, что сумею сделать я, ты сумеешь не хуже, а даже лучше.

— Не обязательно быть дюжим парнем, чтобы уметь спустить курок, — сказала Луиза.

— Нет, конечно, — сказал Джулиус, — только нужно быть очень хладнокровным.

— Хладнокровным, собранным, уверенным в себе.

— Вот именно.

— А у меня этого нет?

— Я не знаю. И во всяком случае, — он вздохнул, — меня ведь беспокоит не то, что ты не сможешь. Просто я считаю, что ты не должна.

— А почему, черт побери? Мне все это так же осточертело, как любому из вас.

— Да, но у тебя нет причин желать революции… коммунистической революции. И убивать Лафлина. Насколько я понимаю, он — друг вашей семьи.

— А может быть, я первый раз в жизни стремлюсь отрешиться от своего эгоизма.

— Может быть, — сказал Джулиус.

— Я хочу сказать, что вовсе не обязательно, черт подери, быть каким-нибудь умученным негром или мексиканцем, чтобы желать революции. Так или нет?

— Так, — поспешно согласился Джулиус.

— Ну тогда в чем дело?

Джулиус вздохнул.

— Ладно, — сказал он, — оставим это. — И, помолчав, добавил. — Может быть, я просто не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Гнев Луизы утих, и вместе с ним исчезло напряжение. В голосе ее внезапно прозвучала нежность.

— Пострадать можно не только от пули, — сказала она.

— Я знаю, — сказал Джулиус.

— Разве не для того мы все это затеваем, — спросила она, — чтобы избавить людей от страданий — мы же видим все, что творится вокруг?

— Да, конечно, — сказал Джулиус.

— А ты — разве не для этого?

— Да, конечно, — повторил Джулиус.

Он повернулся к ней с улыбкой и ласково провел пальцами по ее шее в тот момент, когда машина вливалась в городской поток.

Даже не потрудившись придумать какой-нибудь благовидный предлог для мужа и дочерей, Лилиан Ратлидж во вторник сразу после ленча села в автомобиль и отбыла в свой летний коттедж в Вермонте. Биллу Лафлину удалось завернуть туда на ночь по дороге из Вашингтона в Монреаль…

Уставшие от езды, они просто поужинали вместе и тут же уснули и только утром предались любви. Потом Лилиан, опираясь на локоть, лежала рядом со своим любовником, чувствуя себя совершенно опустошенной. Билл закурил сигарету. Лилиан приподняла рукой свою правую грудь, потом опустила.

— Я старею, — сказала она. Билл Лафлин поглядел на нее.

— Они у тебя в полном порядке, — сказал он.

— Я ощущаю свое тело, только когда я с тобой, — сказала Лилиан. — Все остальное время я о нем не помню.

— Это потому, что ты меня любишь.

Она ничего не ответила, только искоса поглядела на его грузное, волосатое тело.

— А ты замечаешь свое тело? — спросила она.

— Я слежу за весом.

Лилиан наклонилась и помяла руками его бедра.

— Не надо, сам знаю, что жирею, можешь не напоминать, — сказал он.

— Наши дети сказали бы, что мы омерзительны, — заметила Лилиан. — По мнению Лауры, всем, кому перевалило за тридцать, надо запретить заниматься любовью.

— Вот как?

— Может быть, тебе стоит предложить такой законопроект сенату?

Она рассмеялась, и Билл тоже.

— Как сейчас там? — спросила она.

— Где?

— В сенате.

— Да как обычно. Фулбрайт по-прежнему мутит воду…

— Понятно. — Лилиан отвела глаза от своего любовника. — Мутить воду будут всегда… до тех пор, пока идет эта война.

— Перед выборами всегда всплывает наверх все это дерьмо, — сказал Лафлин. — Эти чертовы кулуарные крикуны, радетели за мир…

— Как бы я хотела, чтобы она кончилась, эта война, — сказала Лилиан.

— Но, черт возьми, Лил, — вскипел полуголый сенатор, — война может окончиться лишь после того, как мы одержим победу.

Лилиан пожала плечами.

— Надеюсь, это произойдет не слишком поздно.

— В каком смысле не слишком поздно? — нетерпеливо и раздраженно спросил сенатор.

— У меня такое чувство, что все идет вкривь и вкось.

— Не можешь же ты сваливать на вьетнамскую войну несчастье, которое случилось с Луизой?

— Кто знает…

— Вот оно что? Какая же, логически рассуждая, может быть тут связь?

— Логически — никакой.

Билл вздохнул, явно теряя терпение.

— У тебя ведь даже нет сына, — заметил он.

— Ну, а твой Бенни, кстати сказать, в колледже.

— Да, но рано или поздно ему придется отправиться следом за всеми. Мой сын, чтоб ты знала, не может увиливать от призыва. Да и не захочет к тому же.