Пирс Рид: Дочь профессора

— Хорошо, — сказал Гепри.

— Где она будет жить, когда выпишется из больницы?

— Не знаю. Считается, что домашний очаг вреден для нее… Так по крайней мере говорит Фишер.

— Домашний очаг вреден для каждого. Генри поглядел на жену.

— Да, — сказал он. — Да, по-видимому, это так.

На следующее утро после того, как его дочь сделала попытку покончить с собой, профессор Ратлидж направлялся к своему институту в Гарварде; опустив голову, он смотрел, как желтые и багряные листья, падая, оставляют влажные пятна на его хорошо начищенных ботинках. Пятнадцать минут ходьбы, и он, покинув спокойный район особняков, где был расположен его дом, оказался в квартале магазинов и баров, окружавших Гарвардскую площадь, пересек ее и вступил на территорию Гарвардского университета.

Семеро студентов из его семинара уже ожидали профессора — те, на ком профессор остановил свой выбор, просматривая длинный список претендентов; один был с Среднего Запада, две девушки — из Рэдклиффа, один был негр, один еврей, один иезуит и один метис мексиканско-американской крови. Таким образом, состав семинара в какой-то мере отражал неоднородность американского общества — случайность, вполне совпадавшая с либеральными воззрениями профессора Ратлиджа.

Занятие семинара началось с разговора об Адаме Смите — накануне профессор прочел о нем лекцию. Сам Генри Ратлидж, по-видимому, не собирался особенно распространяться па эту тему, говорили в основном студенты, как оно и должно было быть, по вскоре всех охватило разочарование— студенты заметили, что профессор слушает их рассеянно, и мало-помалу в разговоре все чаще и чаще начали возникать паузы, пока одна из девушек, Кейт Уильяме, не сделала сногсшибательного заявления о том, что Смит якобы находился под влиянием Кене [5] Кене, Франсуа (1694–1774) — французский экономист, основатель школы физиократов. — Здесь и далее примечании переводчика. , против чего решительно восстал Элан Грей, иезуит.

— А как, — спросил профессор Ратлидж, не прислушивавшийся к спору о физиократах, — а как вы все расцениваете нравственный аспект философии Смита?

Наступило молчание.

— Мне кажется, сэр, — сказал Дэниел Глинкман, — что для нас больший интерес представляет теория политической экономии Адама Смита, нежели его нравственно-философские воззрения.

— Да-да, разумеется, однако необходимо иметь представление и о «Теории нравственных чувств». Кто-нибудь из вас это читал?

— Да, — сказал Элан Грей. — Я читал.

— И как сформулируете вы основополагающую доктрину этого произведения?

— Ну, может быть, так: наше нравственное чувство рождается в результате сопереживания?

— Абсолютно правильно: «Это та особенность нашей натуры, которая заставляет нас входить в положение других людей и разделять с ними чувства, которые та или иная ситуация имеет тенденцию возбуждать».

— Да, — сказал Элан. — Мне кажется, это недалеко уходит от…

— Продолжайте, — сказал профессор.

— Видите ли, это несовместимо с понятием о примате совести или с любым этическим абсолютом. Общество, состоящее из людей, достигших совершенного сопереживания, неизбежно должно впасть в нравственный паралич.

— Да, — сказал профессор. — И тем не менее человек, лишенный дара сопереживания, будет жалок в роли святого.

Участники семинара рассмеялись, восприняв это как шутливую иронию по адресу священнослужителя, но прославленная профессорская улыбка тут же увяла, сменившись выражением озабоченности.

Генри Ратлидж возвратился домой к обеду, который приготовила Лилиан. Лаура, его младшая, пятнадцатилетняя дочь, такая же хрупкая и красивая, как ее сестра, только более светловолосая, в джинсах и пончо полулежала в глубоком кресле в гостиной, рассеянно глядя в пространство, и ждала, пока родители позовут ее к столу.

— Я отказалась от предложения Кларков на сегодняшний вечер, — сказала Лилиан мужу.

— Почему? Из-за Луизы?

— Илайн всегда так безапелляционно рассуждает о неполноценности подростков. А я что-то не замечаю, чтобы ее дети были чем-нибудь лучше наших.

— Да. Ну что ж. Боюсь, мне тоже не очень хочется видеть их сейчас.

В кухню вошла Лаура, и они сели за стол. На обед был суп и шницели, из которых они сделали себе сандвичи с луком, салатом и майонезом.

— А Лаури знает?.. Ты знаешь, Лаури? — спросил профессор.

Девушка обратила взгляд широко раскрытых глаз на отца.