Павел Вежинов - Ночью на белых конях

— Меня? — недоверчиво спросил Cпасов. — Почему именно меня?

— Так мне кажется.

— В чем же дело?

— Дело в некотором роде секретное, товарищ вице-президент. Но если вы действительно заняты, я могу поговорить и с кем-нибудь другим.

Ответ задержался только на секунду. И в эту секунду Урумов словно бы увидел племянника, который, расположившись в кресле, беззвучно ему аплодирует.

— Хорошо. Найду для вас окошечко, — сказал Спасов. — В три часа вам удобно?

— Вполне, — ответил Урумов и, не попрощавшись, положил трубку.

Он пообедал с хорошим, здоровым аппетитом, потом немного вздремнул на диване у себя в кабинете. Но проснулся вовремя, тщательно оделся и ровно в пять минут четвертого был у Спасова. Как всегда, в это время в кабинете царила сонная послеобеденная пустота, пепельница была чиста, кофе не пахнул, наверное, Спасов выдумал эти свои иностранные делегации. Но обед, несомненно, состоялся, глаза вице-президента подозрительно блестели.

— Чашечку кофе?

— Я не пью кофе, — терпеливо напомнил Урумов.

— Да, конечно, кока-колу.

Секретарша даже не дала себе труда объяснить, что кока-колы у них нет. Сама она предпочитала соки.

— Напрасно вы на меня сердитесь, товарищ Урумов. Я к вам очень расположен. Обещал вам новый электронный микроскоп, и он у вас будет.

Урумов дал ему письмо Уитлоу. Спасов только мельком взглянул на него своими круглыми дальнозоркими глазами.

— Я не очень хорошо знаю английский, — сказал он скромно.

— Хорошо, тогда слушайте.

И прочел ему все письмо. Когда он кончил, наступило недолгое молчание, потом Спасов воскликнул:

— Но это же чудесно!

Прекрасно натренированный голос. Но Урумов почувствовал, что в глубине души ему хотелось воскликнуть:

«Ну и влипли же мы!»

— Как видите, фантомы могут оказаться реальностью, — шутливо заметил Урумов.

— А я никогда и не сомневался, — сказал Спасов, — в вас, разумеется. Почему бы им и не быть реальностью, если они нам полезны? Ученый должен быть свободен от предрассудков… Когда вы получили это письмо?

— Вчера.

— Вы очень правильно поступили, что сразу же пришли ко мне. Разумеется, я поставлю Комитет в известность. Но уже сейчас могу вам гарантировать, что вам будут предоставлены самые широкие возможности… Когда вы думаете его пригласить?

— На конец августа.

— Не слишком ли рано? К этой встрече нужно подготовиться как можно лучше. Нельзя допустить, чтобы мы произвели на него несолидное впечатление. Уитлоу может немного подождать.

— Он, конечно, подождет… Нельзя, чтобы ждала проблема. Вы представляете себе, сколько миллионов людей ежегодно умирают от рака?

— Да, вы правы. Но мы не можем себя компрометировать. Нельзя, чтоб он подумал, будто мы тащимся в. хвосте мировой науки… Есть у нас, например, центрифуга?

— Есть сепаратор… Производит отличную пахту.

— Вот видите, — покачал головой Спасов. — И все же я боюсь, как бы мы не просчитались… Эти приятели ничего не дают даром… А Уитлоу, раз уж он готов мчаться даже в Софию…

— Уитлоу очень корректный человек! — холодно прервал его Урумов. — И отличный биохимик. Без него нам будет очень трудно…

— Но все же мы справимся, не так ли?

— С большим запозданием, главным образом потому, что у нас нет подходящей аппаратуры и никто нам ее не продаст… А я уже сказал вам, с чисто гуманной точки зрения…

— Да, да, гуманной, я вас понимаю… — пробормотал Спасов. — Но этого мы с вами решить не можем, вопросом будут заниматься другие… Я убежден, что они с вами согласятся… Хотя я на вашем бы месте…

Спасов сделал многозначительный жест.

— Выдоили бы коровку до последней капельки, так?

— Именно так! — кивнул Спасов и углубился в свои мысли, не слишком веселые, если судить по его лицу. — И знаете что? — проговорил он наконец.

Урумов, естественно, не знал, но Спасов не спешил с объяснением. Его гладкая, словно у девушки, шея слегка покраснела от напряжения.

— Придется восстановить вас в должности, — с трудом наконец проговорил он.

— Зачем?

— Ну все-таки непорядок, чтоб над вами, первым в науке, кто-то был начальником.

— Какой начальник? Аврамов и сейчас помогает мне в работе.

— И все же непорядок.

— А дам не приходит в голову, что мы без всякого повода нанесем человеку обиду? — сердито сказал академик.

— Но этого требуют высшие государственные интересы. Он нас поймет.

— В этом не будет необходимости! — решительно сказал Урумов. — Так что лучше выбросьте из головы эту нелепую мысль.