Михаил Веллер - Легенда о теплоходе «Вера Артюхова»

– Не веришь мне?

– Всему я верю, не мучь ты меня!

Она ж его любит! верит ему! ждет, детей воспитывает! не может он от нее такое в душе таить, обманывать ее!..

– А дело так было, – говорит он.

И рассказывает ей всю историю.

И закончив, гасит последнюю сигарету, вздыхает со скорбью и гигантским облегчением и вытягивается в постели, чтоб теперь спокойно заснуть. И отрадно ему до слез и спокойно, что и он теперь чист и честен перед ней, и она у него такая, что все поймет и простит.

А жена смотрит на него; смотрит; и говорит:

– Вить, а Вить…

– Что?

– А ты бы сходил покаялся…

– Куда еще?..

– Ну куда… в милицию.

С него от этого предложения весь сон слетает:

– Ты… чо?

– Я ж вижу, ты мучишься… а так тебе легче будет…

– Ты что, – говорит, – всерьез? Посадят ведь.

– Если сам покаешься – тебе снисхождение сделают.

– Кто – милиция? они сделают.

– Обязаны. Закон такой есть – явка с повинной.

Юридические познания жены вгоняют его в дрожь.

– Ты что, – говорит, – хочешь одна с детьми остаться, что ли? Или надоел, другого завести успела? а меня, значит – побоку и в зону, благо и повод подвернулся? Ах ты сука!

Но у нее в глазах уже засветился кроткий свет христианского всепрощения, и она его материнским голосом наставляет:

– Ты не бойся. Я буду хранить тебе верность, посылки посылать буду, на свидания ездить. Детей выращу, воспитаю, о тебе им все рассказывать буду. А тебе за хорошую работу срок сократят. Я тебя обратно в квартиру пропишу.

– Да ты что, – головой мотает, – да на фига ж тебе это надо?..

– Нет, – говорит, – Витя, ты со мной по-честному – и я с тобой по-честному. Уж надо по совести, по справедливости. А иначе я не смогу.

Он все цепляется за надежду, что она невсамделишно, не всерьез. Какое там.

– Никуда я не пойду, – говорит как можно спокойнее. – Ты что?

– Как же ты людям в глаза смотреть будешь? А я как людям в глаза смотреть буду?..

– Плевал я на твоих людей вместе с их глазами!

– А тогда, – говорит печально, – я сама на тебя заявлю, что ты виновник…

– Посадишь?!

– Ты не бойся. Так тебе же лучше будет. Я буду хранить тебе верность… – и т.д. и т.п.

– Кто ж тебе поверит?!

– Сам говорил – у вас вся команда в свидетелях.

Ну… Эх. Наливает она рюмки, чокается с ним, целует крепко.

– Ты, – благословляет, – не бойся. Так тебе же лучше будет. – И, подумав, светлеет – утешает: – А может еще, простят тебя. Ведь ты ж не хотел, правда? Это ж как несчастный случай… тем более на первый раз. Да и денег, – добавляет, – там почти и не было.

Утром он совершенно деморализован и разобран в щепки: сломался. Бессонные страсти, алкоголь и душевные терзания – все нервные силы исчерпаны: он трясется и на все согласен – да, раз лучше так – значит, так.

Жена плачет и собирает ему в портфель белье, зубную щетку, мыло и сигареты. Он целует и гладит детей, она в дверях припадает истово к его груди, потом падает на постель, кусает подушку и все плачет.

А он, значит, топает сдаваться в милицию.

В тюрьму кто же торопится. Поэтому сделал он остановку у пивного ларька, принял душевно пару кружечек, покурил, любуясь на белый свет, зеленую листву, твердь земную и женщин, по этой тверди прелести свои несущие, – хорошо-то как, Господи!.. – и построил маршрут таким образом, чтоб пройти мимо следующего пивного ларька. А от того ларька, добавив, наметил зигзаг в сторону рюмочной. И в рюмочной той, сквозь табачный туман и сивушную радугу, и мужицкий неторопливый гомон (прощай, свобода! я любил тебя) увидел того друга-подвахтенного. Тот тоже в первое утро вылез прогуляться по улицам, душу опохмелить.

По рюмочке: – За благополучный приход!

– А знаешь, – прощается, – я ведь сдаваться иду.

– Кому сдаваться?..

– Ну кому… В милицию.

– Куда?!

– Гм. Вообще-то, наверно, в прокуратуру надо.

– Зачем?!

– С повинной.

– Как это?..

– За повинную, – объясняет, – скидку дают. А по первой судимости могут срок сократить. На треть.

– Т-ты чо – гребанулся?!

– А может, и больше, чем на треть…

– Погоди-ка, – советует друг, – я еще возьму. Тебе мозги поправить необходимо. Ты себя чувствуешь как?

– Да я б, – вздыхает, – в общем, и не пошел бы: жена настояла.

– Ты – жене рассказал?!

– Как же такое скрыть… мы ведь в любви живем; она верит мне.

– Так это она тебе по любви насоветовала в тюрягу идти?!

– Тебе не понять… тут в душе дело… ты любил вообще?..