Иосиф Гольман - Игры для мужчин среднего возраста

Потом донесся звук, очень похожий на раскат ужасного — прямо над головой — грома.

А затем пришла ударная волна, да такая, что «Ниву» даже чуть приподняло, а когда она опустилась, то аж внутренности зазвенели.

Доски уже вовсю сыпались назад, падая на остров, на дом и в воду. На эту сторону ничего не долетело.

Кстати, и дом был почти цел, только полностью без стекол и слегка без крыши.

— Ну вот, можно ехать, — вслух сказал Ефим. Но его остановил совсем очумевший охранник.

Впрочем, парень вовсе не собирался ловить диверсанта. Он обратился к Ефиму с понятным, хотя и идиотским вопросом:

— Что это было?

— А ты что, один тут сегодня? — вопросом на вопрос ответил Береславский.

— Да. Один вчера уволился, а двоих хозяин выгнал. За пьянку. — Служивый докладывал Ефиму прямо как старшему товарищу.

По его лицу было видно, что те двое прикладывались не без третьего.

— А тебя что не выгнали?

— Я хозяину денег должен, — объяснил боец.

— Ты? — не понял Ефим.

— Да. Тысячу баксов. В карты проиграл. Он, когда пьяный, любил с нами в карты играть.

«О нравы», — снова плохо подумал о покойном Береславский, а вслух сказал:

— Знаешь, я думаю, ты его и взорвал. За долг.

— Да вы что? — чуть не заорал боец. — Да вы что говорите?

— Шучу, — успокоил его гость. — Но тебе надо стоять твердо. О чем бы тебя ни спрашивали, как бы на тебя ни жали — никого не видел, ничего не слышал. Меня тоже. А не то — точно окажешься виноватым, ты ж меня сюда пустил.

— Понял, — сказал парень.

— Короче, тебе ничего не будет, пока ты в полной несознанке, — повторил установку Береславский. — И кстати, ты ему больше ничего не должен.

Вот это парня заметно утешило. Еще раз пообещав «молчать твердо», он пошел в блокпост звонить начальству.

А Ефим развернулся и поехал собирать своих товарищей.

Они подъезжали к дому, а Береславский все просчитывал, какие следы могли остаться после сегодняшнего инцидента.

У реки их никто не видел. Да и если видел? Рыбачить не запрещено, вон сколько удочек.

Останки кораблика вряд ли найдут — большая их часть расплавилась и сгорела, остальное унесет река. А если найдут, то не идентифицируют. А если идентифицируют, то не сразу.

Теперь о «Ниве». Конечно, такую яркую машину могли заметить из дома Гнедышева. Хотя окна в доме до взрыва были закрыты жалюзи. Да и неизвестно, был ли там кто. И если был, то захочет ли он после смерти хозяина говорить. Правда, могут быть еще камеры слежения. Но это вряд ли. Камеры так далеко не фокусируют. Зачем им другой берег, где и так охрана?

А если и засняли? Да, приезжал на переговоры. Да, общался с охранником на автостоянке. Но это на крайний случай, если прижмет.

От пульта с красной кнопкой уже избавились. Руки спецсоставом вымоют — хоть и бывший, но химик. Даже хроматограф вряд ли покажет следы.

С самолетом пока не решил. Жалко уничтожать. Да и куда его пришьют? А катер, кстати, если докопаются, у них еще вчера украли. Решили позапускать вечерком, а кто-то спер.

Но это — если докопаются.

Оставалась еще его расписка, данная Гнедышеву. Но даже если она «жива», ее вряд ли пустят в дело. А если и пустят — то да, был такой шантаж. Героин, как обнаружили — сожгли. Есть два свидетеля. Ну а Гнедышева, к счастью, кто-то убил. Наверное, такие же отморозки, как он сам.

Нет, вроде все неплохо. На всякий случай решил попозже — недельки через две — позвонить своему товарищу. Как раз тот выйдет из отпуска. Аккуратно расспросить о новостях по этому делу. А если надо — и помощи попросить. У друга — можно.

Но самое главное, что внушало надежды на будущее: Ефим понимал, что «ж…у рвать», как говорят милицейские сыщики, за этого человека никто не будет. Был жив — боялись. Сдох — да и черт с ним.

Скрепов проснулся в отвратительном настроении.

Его больше не били, но сильнее физической боли угнетала мысль о предстоящем. Сегодня у него еще есть, а вот завтра скорее всего уже не будет.

И самое обидное, что все это, по большому счету, по его собственной дурости.

Нельзя все время идти ва-банк. Когда-то удача все равно отвернется. Да и не было никакой нужды идти на такой опасный блеф с Гнедышевым.

Скрепер просто недооценил своего противника, ориентируясь только на собственные стародавние воспоминания.

А ведь время на месте не стоит. Раз тот сумел стать таким забуревшим, да и просто коли сумел пройти живым через все эти годы, к нему надо было отнестись серьезнее.