Иосиф Гольман - Игры для мужчин среднего возраста

Береславский не раз гонял в Казань и уже знал дорожные достопримечательности. Вот и теперь он предложил Доку остановиться и прикупить тому действительно шикарных козьих носков.

Док пробурчал нечто суровое, но примирительное. Собственно, в этом и состояла цель предложения Ефима.

По большому счету, они и не ссорились, просто так вышло, что получасом раньше Береславский, которому изрядно поднадоел храп сзади, пусть даже и мелодичный, предложил Доку проснуться и пересесть на переднее сиденье. Тот с удовольствием согласился, о чем уже очень скоро сильно пожалел. Дело в том, что Ефим снова проявил чудеса гуманизма, теперь спасая неосторожную кошку, однако на этот раз не объездным маневром, а экстренным торможением.

В итоге кошка отделалась легким испугом.

А Док — тяжелым.

Впрочем, один лишь испуг он бы простил быстрее. Если бы, кроме испуга, не возникло легкой трещины на лобовом стекле и соответственно немалой шишки на лбу Дока, который снова забыл пристегнуться. У потерпевшего, к счастью, не наблюдалось ни сотрясения, ни особой боли — стекло попалось явно не лучшего качества.

Но конечно, Ефиму не надо было ржать после такого почти трагического события. Да разве в подобных случаях себе прикажешь? Это ж рефлекс.

И еще он вдруг некстати подумал, что в первый же ездовой день трещины появились на лобовых стеклах всех пяти машин. Но только у одной из них трещина пошла не снаружи, а изнутри, и причиной дефекта был не дорожный камень, а голова, отягощенная высшим образованием.

А что у Ефима на уме, то у него же и на языке. Причем сразу.

Короче, Док обиделся. Даже снова перелез на заднее сиденье и там затаился, скорбно сопя.

Поэтому козьи носки должны были вернуть чистую мужскую дружбу, столь коварно поруганную бесчувственным Береславским.

Местные бабушки не обманули ожидания миротворца Ефима. Носки были чудесны: нежные на ощупь, мягкие, легкие и — это чувствовалось даже в не прохладном чувашском июле — безмерно теплые. То, что надо для Дока, любителя зимних видов спорта.

— Просто супер! — фальшиво восхищался, подливая масло в огонь покупательского ажиотажа, Береславский. Ему-то было наплевать на качество любой спортивной одежды, потому что спортом Ефим не занимался никогда в жизни. Да и качество одежды вообще как жизненной категории его тоже не слишком интересовало.

Другое дело — Док. Он выбирал носки сурово и придирчиво, мял их между пальцев, растягивал и сжимал, смотрел на просвет и даже почему-то нюхал.

И так — на каждой остановке. Потому что, боясь пропустить истинную ценность, Док просил тормознуть около каждой из бабушек, стоявших вдоль дороги у нехитрого приспособления из палок, заменявшего им витрину.

Бабушки стояли через пятьдесят-сто метров друг от друга, и их было много.

Но Ефим не роптал, понимая, что, оборжав такую огроменную шишку на лбу товарища, теперь тоже должен чем-то пожертвовать.

Как известно, лучшее — враг хорошего. Вот почему Док, объехав, осмотрев и обнюхав все предложения, вынужден был теперь довольствоваться последней бабушкой: к предыдущим Ефим наотрез отказался возвращаться, так как еще в Москве поклялся страшной клятвой не разворачиваться до Владивостока.

Носки у нее были не хуже, но на 30 рублей дороже.

Док вовсе не был жадным человеком, однако такая ситуация в бизнесе всегда обидна.

— Бери, Док, — шептал ему на ухо, чтоб не «работать» на противоположную сторону, подключившийся к процессу торгов Береславский. — В конце концов, у нее пух с гарантией.

Гарантия стояла рядом в виде небольшой, но довольно пушистой серенькой козы. Бабка настойчиво предлагала Доку ее пощупать, чтобы сравнить ощущения с «носочными».

— Пощупай, Док! Когда еще представится! — горячо зашептал Ефим, с трудом подавляя новый, еще более неуместный приступ смеха. Док подозрительно на него глянул, и Береславскому еле удалось удержать серьезную мину.

— Ну, бабка, там же дешевле было! — уламывал он старушку. — Это несправедливо!

— А мне кушать надо? — сопротивлялась хитрая старуха, уже уловившая, что клиент к конкуренткам не вернется. — А Варьке кушать надо?

Но Док, впервые в жизни вошедший в негоциантский раж, был непреклонен. Он с возмущением отверг предложение Ефима внести тридцатку за удовольствие от присутствия.

Тогда у Береславского созрела иная идея.

— Слушай, бабуль, — предложил он, — ты где живешь?

— Вона, — указала вперед сморщенной рукой бабка. — Семь километров пилить нам с Варькой. В автобус-то с ней не содят!