Уильям Бойд - Броненосец

Женитьба Богдана на Пирване — после всего, что они пережили вместе — казалась почти неизбежной. И именно Пирвана была рядом с ним в первые дни существования «Ист-Экса», помогала заворачивать картонные ящики в коричневую бумагу, ставить их на поддоны, загружать в кузов, клеить ярлыки на картонки, подносить водителю термос с прозрачным бульоном. А тем временем в тесной квартирке над ними Ребека готовила жареное мясо, бефстроганоф и гуляш, солила окорока и приготовляла острые кровяные колбаски, которые продавала другим иммигрантским семьям, жившим в Фулэме и тосковавшим по вкусу настоящей домашней еды.

В 1960 году появился на свет Слободан, за ним стремительно последовали Моника, Комелия, Драва и — наконец, после длительного перерыва, — маленький Миломре. «Ист-Экс» мало-помалу процветал, и с годами Богдан расширил свое дело, добавив к реестру «Ист-Экса» погрузочный отдел, небольшое бюро по аренде грузовиков и фургонов и агентство по найму мини-такси. Для разраставшегося семейства потребовалась более просторная квартира. Взрослые все делали для того, чтобы малыши стали настоящими англичанами и англичанками. Богдан запретил разговаривать дома по-венгерски или по-румынски — впрочем, Пирвана и Ребека тайком продолжали болтать между собой на каком-то своем особом диалекте, которого не понимал даже Богдан.

И вот как мне все это вспоминается: большая людная треугольная квартира, вечный запах жарящегося мяса, затхлая холодная вонь товаров в «Ист-Эксе», школа в Фулэме, обещание местечка в одной из с трудом державшихся на плаву семейных фирм, постоянное заклинание: «Теперь ты англичанин, Майло. Это твоя страна, это твой дом». А как же оставшиеся загадки? Юность бабушки, мой дед Константин, мой призрачный дядя Николай-Георгиу? Я читал как-то редкую книгу по истории транснистрийских цыган и из нее узнал кое-что о тех ужасах и лишениях, через которые все они прошли. Читал я и о начальниках жандармерии в Транснистрии — этих мелких тиранах, эксплуатировавших подвластный им перемещенный народ и «живших в разврате с красавицами-цыганками». Я всматривался в свою лукавую старую бабушку и представлял себе юную красавицу, которая однажды выпрыгнула из вагона для скота где-то на берегах Буга, не понимая, что произошло с ее жизнью и что ждет ее впереди… Может быть, тут-то ей и повстречался пригожий молодой офицер жандармерии по имени Константин… Я никогда этого не узнаю, никогда не узнаю больше, чем знаю теперь. Все мои вопросы наталкивались на недоуменные жесты, молчание или хитрые недомолвки. Как-то бабушка, когда я приставал к ней с очередными расспросами, ответила: «Майло, у нас в Транснистрии есть такая поговорка: „Когда ешь мед, разве просишь пчелу показать тебе цветок?“»

Книга преображения

Магазин Ивана Алгомира находился на северной стороне Кэмден-Пэсседжа, за аркадой налево. В двух окнах витрины было выставлено с Электрической подсветкой по одному предмету: в одном — обитый гвоздями раскрашенный сундук, а в другом — медная пушка. Магазин назывался «Вертю» и источал настолько пугающий аромат претенциозной изысканности, что Лоример поражался — как это вообще кто-нибудь отваживается переступать его порог? Он отлично помнил, как сам впервые зашел сюда, как сначала топтался в нерешительности, мялся и медлил, посетил зачем-то дизайн-центр, снова вернулся, стал искать предлог зайти еще куда-то, но под конец все-таки не выдержал искушения, поддавшись неотразимым чарам зубчатого норманнского стального шлема (за 1999 фунтов), который красовался на высокой подставке, ярко освещенный посреди могильного сумрака витрины (и с которым он позднее расстался — без особой охоты, зато с ощутимой выгодой для себя).

Он, собственно, и не собирался в Ислингтон; поездка на такси из Фулэма оказалась долгой и утомительной и к тому же обошлась ему в 23,5 фунта. Дорогу заполоняли и преграждали субботние посетители магазинов, футбольные болельщики и те чудаки, которые выбираются на машине из дома исключительно в выходные. Итак, по Финборо-роуд до объезда Шепердз-Буш, затем на А-40, мимо мадам Тюссо, Юстона, Кингз-Кросс, вдоль по Пентонвиль-роуд до Ангела. На полпути — пока таксист азартно пытался проехать к северу от Юстона, а потом эти попытки бросил — Лоример задумался, зачем ему вообще понадобилась эта суета, но ему непременно нужно было чем-то подбодрить себя после обеда у родных (трапезы, которая, подсчитал он, обошлась ему — в виде всяческих подарков и займов — примерно в 275 фунтов), к тому же и Стелла ждала его не раньше девяти. Сворачивая на север, потом на юг, выслушивая досадливые оправдания водителя («Кошмар, что творится, приятель, просто кошмар»), Лоример вдруг осознал, что его жизнь, по сути, целиком состоит из таких вот запутанных перемещений по гигантскому городу, из таких вот любопытных блужданий. Пимлико — Фулэм, теперь вот Фулэм — Ислингтон, а ведь сегодня, прежде чем эти странствия завершатся, ему предстояли еще два переезда: Ислингтон — Пимлико, а затем Пимлико — Стокуэлл. К северу от парка, затем к югу от реки: таковы границы, пределы, которые он пересекал, причем это были не просто маршруты, названия на карте, — нет, он проезжал через настоящие города-государства со своей различной средой и собственными умонастроениями. Таким вот обычно и предстает большой город своим постоянным обитателям, размышлял он, а не гостям, временным жителям и туристам. Когда живешь в каком-то месте, оно существует для тебя как некая огромная матрица, как все более сложная паутина из возможных маршрутов. Только так можно совладать с ее размером, хоть как-то подчинить ее себе. Заходи обедать в… Встреча состоится в… Зайди за мной в… Увидимся около… Это недалеко от… И так далее. Каждый новый день предлагал свою топографическую головоломку: как добраться из А в Б, или в Г, или в Д, или К, или С — хитроумная формула, складывавшаяся из таких элементов, как знание местности, общественный или личный транспорт, дорожное движение, ремонт дорог, время дня или ночи, предпочтение скорости или спокойствия, жестокая необходимость или более расслабленное здравомыслие. Все мы — навигаторы, думал Лоример, испытывая удовольствие от романтических ассоциаций найденного сравнения, — нас миллионы, и каждый в одиночку пробирается по лабиринту. А завтра? Стокуэлл — Пимлико, а потом, наверное, никуда, — хотя он понимал, что нужно бы все-таки съездить далеко на восток, в Силвертаун, и позаботиться об обстановке и мебели для новой квартиры.