Бернард Вербер - Мы, Боги

Сезоны накрывают столы. Сегодня мы можем попробовать пищу, открытую нашими людьми… В том числе масло, сыр и колбасы. Масло кажется мне таким вкусным, что я беру еще кусок и ем его прямо вилкой. У него вкус молока и одновременно миндаля. Это просто восхитительно. Сыр и колбаса тоже. Но ни у кого нет настроения наслаждаться едой. Все обсуждают игру и осуждают Прудона, этого захватчика без чести и совести, который опять оказался в тройке победителей. Некоторые, однако, утверждают, что присутствие представителя силы «D» необходимо и что анархист олицетворяет потребность некоторых в том, чтобы их угнетали. Другие возражают, что победа Мэрилин над этим беспощадным противником доказывает, что недостаточно быть жестоким, чтобы всегда побеждать.

— Кто на сегодняшний день способен нанести его армии крыс окончательное поражение? — спрашивает Мата Хари.

— Другая, еще более мощная армия, которая переймет его опыт, изучит и улучшит его стратегию, — отвечает Рауль.

Сказав это, мой друг подсаживается ко мне.

— Ты взял «Энциклопедию» Эдмонда Уэллса, да, Мишель?

— Да, он передал ее мне перед тем, как исчезнуть.

— Ты теряешь время. •— Я использую ее для того, чтобы делать мудрее моих людей-дельфинов.

Это объяснение его не убеждает.

— Лучше подумай о том, как их вооружить, иначе они всегда будут зависеть от тех, кто их приютил. Они похожи на лавочников, которых постоянно обирают рэкетиры, обещающие так называемую защиту.

— Скажи, Рауль, ведь твои люди тоже отбирают у моих их знания в обмен на гостеприимность.

— Я бы не хотел, чтобы тебя исключили.

— Спасибо, но пока что мои люди живы. Он соглашается, но неуверенно.

— Мне совершенно не понравилось, как Афродита обошлась с тобой, — шепчет он. — Я бы на твоем месте взвыл.

— И что бы это дало? Я жульничал, согласен, вот я и расплачиваюсь.

Рауль протягивает мне кусок медового торта.

— В неустойчивом мире кусочек хорошего торта, по крайней мере, является неоспоримым удовольствием.

Появляется оркестр кентавров. К тамтамам, флейтам и арфам прибавляются трубы.

Афродита ходит среди гостей, говоря каждому два-три слова. Дойдя до меня, она садится рядом. Рауль скромно удаляется.

— Я сделала это для твоей пользы, — говорит она. — Без препятствий засыпаешь.

Я сглатываю. -…Если бы ты был мне безразличен, — продолжает горячий голос, — я бы оставила твой народ за-косневать на его острове и жить там счастливым, в одиночестве, вдали от настоящей жизни.

— Я был бы этому очень рад.

— Тебе так кажется… Твои люди стали бы надменными, слишком гордыми своими знаниями и презирающими остальное человечество.

Афродита берет мою руку и гладит ее.

— Я знаю, — выдыхает она. — Твоих людей-дельфинов всюду преследуют и эксплуатируют. У них берут знания, а в благодарность дают пинка ногой, а то и удар вилами. Но, по крайней мере, они не спят.

— Из-за такого обращения у них начинается паранойя.

— Поверь, однажды ты меня поблагодаришь. Сжав губы, я думаю, что этот день еще не пришел и что пока я изо всех сил пытаюсь помочь моему народу выжить среди злых и воинственных людей.

— Ты нашел решение загадки? — спрашивает она.

«Лучше, чем Бог, хуже, чем дьявол»… Но решение загадки — это она сама. Афродита лучше, чем Бог, и хуже, чем дьявол. Она заставляет меня сходить с ума от любви, и в этом она лучше, чем Бог. И она разрушает меня хуже, чем дьявол.

Ее загадка напомнила мне старую игру, когда играющие садятся в круг и пишут на куске клейкой бумаги имя известного человека и приклеивают вам на лоб. Вы не знаете, кого представляете, и начинаете задавать вопросы: «Я жив? Я мужчина? Я женщина? Я знаменит? Я большой? Я маленький? Музыкант, художник, политик?» Другие отвечают только «да» или «нет», и с каждым «да» можно предложить имя. Игра иногда может оказаться жестокой, поскольку отражает то, как вас видят другие. Претенциозным людям часто дают имена королей или диктаторов, мечтательным имена артистов, неприятным — зануд. «С кем же меня сравнили?» — спрашивает себя играющий.

Я любил эту игру, пока однажды мне не пришла идея написать на лбу соседа его настоящее имя. Эффект был потрясающим.

Возможно, Сфинкс сыграл ту же шутку с Афродитой. Лучше, чем Бог, хуже, чем дьявол, разгадка настолько близка к ней, что она ее не видит.

— Разгадка — это вы.

Сперва она выглядит удивленной, а потом звонко смеется.

— Как это мило! Я принимаю этот ответ в качестве комплимента. Однако мне очень жаль, это не так!