Бернард Вербер - Мы, Боги

Богиня подходит ко мне и, к моему великому удивлению, поздравляет:

— Браво, Мишель. Я думала, что вы… в общем, я не ожидала, что вы преодолеете это. Вы начинаете меня впечатлять. Я не думала, что у вас столько возможностей…

Мне холодно и жарко, и я не знаю, как реагировать.

— То, что не убивает, делает более сильным, — добавляет она.

То же, что мать сказала Юн Би. Долгое время это изречение приписывали Ницше, но оно есть уже в Ветхом Завете.

Уж не хочет ли она, чтобы я поблагодарил ее за мучения моего народа, чтобы «усилить» его!

Она приближается ко мне.

— Действительно, вы были очень хороши, мсье Мишель Пэнсон.

И в этот момент она берет меня за руку и пожимает ее, как рефери, поздравляющий боксера. Затем она возвращается на возвышение.

— Кокетка, — ворчит Рауль. — После всего, что она тебе сделала, ты не должен был даже подпускать ее к себе.

— Ну и актриса! — говорит Мэрилин. — Я спрашиваю себя, зачем ей нужна эта показная соблазнительность.

— Без сомнения, чтобы проверить свою власть, — отвечает Эдди.

— Да, ее способности в красной магии, — заключает Рауль.

Он объясняет, что кроме белой и черной магии существует еще одна, менее известная — красная. Это женская магия, основанная на самых примитивных сексуальных пульсациях. Азиаты особенно интересовались этим и создали «Камасутру» и тантризм в Индии, тао любви в Китае и брачный танец в Японии. Они поняли, что помимо предсказания судьбы или избавления от сглаза женщины могут соблазнить мужчину и держать его во власти гормонального ига, делая таким же беспомощным, как и под влиянием наркотика.

Рауль понял мою проблему, но не может ее решить. Я не отвожу глаз от богини. И с облегчением вздыхаю, когда она, прервав разговоры с другими учениками, приглашает нас в угол зала, где в ряд стоят накрытые бокалы.

— Мой предшественник Гермес рассказал вам про опыт с крысами. Деметра говорила об опыте с обезьянами. Сравнение с животными помогает лучше понять поведение человека. Поэтому я расскажу вам о блохах.

Она берет один из бокалов и демонстрирует опыт. Я спешу записать его в «Энциклопедию».

В бокале находятся блохи. Край бокала как раз на такой высоте, которая позволяет им перепрыгнуть его.

Затем на бокал кладут стекло, закрывающее выход.

Сперва блохи прыгают и ударяются о стекло. Потом, чтобы не причинять себе боли, они начинают прыгать так, что не ударяются о крышку. Через час нет ни одной блохи, которая бьется о стекло. Все уменьшили высоту прыжка, чтобы остановиться ниже потолка.

Если убрать стекло, блохи будут продолжать прыгать так, как если бы бокал был закрыт.

Афродита прилипла к бокалу, как будто эти блохи являются для нее самым интересным зрелищем во Вселенной.

— Какой вывод вы можете сделать из этого опыта? — спрашивает она.

— Некоторые опыты прошлого мешают видеть вещи такими, какие они есть, — говорит Рабле. — Видение реальности деформируется былыми болями.

— Неплохо. Эти блохи теперь не хотят рисковать, боясь удариться о потолок. Однако им стоит лишь попробовать, чтобы понять, что удача снова на их стороне.

По тому, как она произнесла эту фразу, я догадываюсь, что она предназначена мне.

— Похоже на опыт с шимпанзе, — говорит Вольтер.

— Нет, поскольку шимпанзе даже не могли иметь отрицательного опыта, — возражает Руссо. — Блохи знают, почему не нужно прыгать выше, обезьяны этого не знали.

— Это так, но в обоих случаях подопытные не видят очевидного.

— Есть также страх менять привычки, — возражает Сент-Экзюпери.

— Конечно, — соглашается богиня любви.

— И потом, блохи не хотят больше искать новых сведений. Они затвердили навсегда то, что уже узнали, — замечает Сара Бернар.

— Здесь вы указываете на одну из самых больших проблем человечества, — заявляет наш преподаватель. — Очень немногие люди способны сами понять происходящее. Они повторяют то, что говорили им родители, потом учителя в школе, то, что они видели в вечерних новостях. Наконец, они убеждают себя, что это их собственное мнение, которое они с жаром защищают, если им противоречат. Однако они могли бы сами посмотреть и подумать, чтобы увидеть мир таким, каков он на самом деле, а не таким, как его хотят им показать.

Эта лекция напоминает мне одну дискуссию, которая была у меня с друзьями, приглашенными на ужин. Один из них, журналист, объяснял, что все средства массовой информации пользуются сообщениями единственного агентства новостей, финансируемого как будто случайно государством и крупными нефтяными компаниями. Поэтому публика опосредованно имеет точку зрения государства и этих компаний, которые в свою очередь хотят ублажать страны, поставляющие нефть. Ну и что он открыл? На него тут же ополчились, как на предвзятого человека. Я пытался выступить в его защиту, но безуспешно. По странному стечению обстоятельств те, кто больше всего выступал за защиту гражданских прав, оказались самыми резкими критиками.