Бернард Вербер - Революция муравьев

– Теперь я тебя порежу, лапочка! Жюли плюнула ему в лицо.

– Держите ее как следует, ребята. Я ей сейчас выгравирую несколько геометрических символов, они ей помогут математику повторять.

Желая продлить удовольствие, Гонзаг разрезал снизу доверху длинную юбку Жюли, вырезал квадратик из материи и сунул его в карман. Нож приближался с невыносимой неторопливостью.

«Голос тоже может стать оружием, причиняющим боль», – учил ее Янкелевич.

– ИИААААИИИИИИИАААА...

Она довела свой крик до нестерпимой громкости. В окнах домов задрожали стекла. Мальчики зажали руками уши.

– Надо было ей глотку заткнуть, чтобы не мешала спокойно работать, – сказал один из них.

И они быстро затолкали ей в рот шелковый шарф. Жюли в отчаянии тяжело дышала.

Вечерело. Зажегся фонарь: это подействовал фотоэлектрический элемент, чувствительный к изменению освещения. Свет не встревожил мучителей девушки. Они стояли в его лучах и играли ножом. Лезвие находилось на уровне коленей. Гонзаг прочертил им горизонтальную линию на тонкой коже девушки.

– Это тебе за удар по носу.

– Сделай вертикаль, чтобы получился крест.

– Это за удар в пах.

Третий разрез на колене в том же направлении.

– За укус в щеку. И это только начало.

Нож стал медленно подниматься вверх по юбке.

– Я тебя разделаю, как лягушку на биологии, – объявил Гонзаг Жюли. – Я отлично знаю, как это делается. У меня двадцать баллов из двадцати возможных, помнишь? Нет. Ты не помнишь. Плохие ученики уходят с урока до звонка.

Он еще раз щелкнул лезвием ножа, выдвигая его еще дальше.

В ужасе Жюли задыхалась, казалось, она сейчас потеряет сознание. Она вспомнила о том, что «Энциклопедия» советовала в случае неотвратимой опасности вообразить над головой шар и мысленно постепенно проникать в него всеми своими членами, пока реальное тело не станет пустой, бездушной оболочкой.

Теория отличная, можно представить себе все, что угодно, спокойно сидя в удобном кресле, но трудно применить ее на практике, когда ты привязан к металлическому столбу и подонки атакуют тебя!

Возбужденный красотой беззащитной девушки, самый здоровый парень из троицы тяжело дышал ей в лицо и ласкал ее длинные, черные, шелковистые и мягкие волосы. Дрожащими пальцами он коснулся прозрачной белой шеи, на которой пульсировали вены.

Жюли забилась в своих путах. Она еще могла вынести прикосновение предмета, даже лезвия ножа, но ни в коем случае не человеческого тела. Глаза ее расширились. Она вдруг покраснела. Тело ее затрепетало и, казалось, готово было разорваться на части. Она шумно дышала носом. Толстяк отступил. Нож остановился на полпути.

Самый здоровый уже такое видел.

– У нее приступ астмы, – объявил он.

Парни отступили, напуганные зрелищем мучений, которые не они причинили. Лицо девушки стало пунцовым. Она так рвалась, пытаясь высвободиться, что готова была изранить себе кожу.

– Оставьте ее, – произнес чей-то голос. Длинная трехногая тень возникла на входе в тупик.

Обидчики Жюли обернулись и узнали Давида. Третьей ногой была трость, помогавшая ему при ходьбе, у него был юношеский спондилоартрит.

– Ну что, Давид изображает Голиафа? – издевательски спросил Гонзаг. – Прости, старик, нас трое, а ты один, маленький и не очень-то накачанный.

Шайка захохотала. Но радовались недолго.

К трехногой тени присоединилась еще шеренга теней. Широко распахнутыми глазами Жюли увидела Семерых Гномов, учеников с задних рядов.

Мальчики с первого ряда надвинулись на них, но Семь Гномов не шелохнулись. Самый толстый гном теснил противников животом. Сложные приемы боевого искусства типа то-кван-до показывал азиат. Своей длинной рукой худой раздавал пощечины. Коротко остриженный крепыш действовал локтями. Изящная блондинка работала ногтями, как десятью лезвиями. По берцовым костям ловко колотил неженка: похоже было, что он умел делать только это, но умел хорошо. И, наконец, Давид, вращая тростью, бил по рукам трех обидчиков.

Гонзаг и его приспешники не хотели сдаваться так быстро. Они перегруппировались, отвешивая затрещины и размахивая в воздухе ножом. Но ведь против троих было семеро, победа быстро склонилась в сторону большинства, и мучители Жюли предпочли оставить поле сражения.

– Еще встретимся! – крикнул Гонзаг, смываясь. Жюли все еще задыхалась. Победа не остановила приступа астмы. Давид поспешил к фонарю, осторожно вынул кляп изо рта девушки, кончиками ногтей распутал затянувшиеся от ее усилий выбраться узлы тряпок на лодыжках и запястьях.