Бернард Вербер - Танатонавты

Фамилия: Брессон

Имя: Жан

Цвет волос: шатен

Рост: 1 метр 78 см

Особые приметы: нет

Примечание: пионер движения танатонавтов

Слабое место: отсутствие слабых мест

«С тех пор как Феликс Кербоз открыл путь, полеты в страну мертвых не прекращались ни на минуту. Процент неудач упал до незначительного уровня, поскольку дорога на тот свет была сейчас прямой и надежной».

Ожидание.

Я взглянул на часы: Жан в полете двадцать минут сорок пять секунд. Сейчас он, должно быть, уже там и видит, что происходит за Мохом 1. У него получилось, он преодолел препятствия и сейчас собирает совершенно новые знания. Он видит, он познает, он открывает. Заставляет всех нас ждать, пока сам не вернется и не расскажет. Что же там такое, после коматозной стены? Что или кто такое смерть?

Кома плюс двадцать одна минута. Он все еще там, его пуповина еще не оборвана и он все еще может вернуться. С ума сойти.

Кома плюс двадцать одна минута пятнадцать секунд. Должно быть, он там буквально обжирается сказочной информацией. Настоящий герой.

Кома плюс двадцать одна минута и тридцать секунд.

Его земное тело колотит дрожь. Несомненно, нервные рефлексы.

Кома плюс двадцать четыре минуты и тридцать три секунды. Дрожь усиливается. Как будто тело сотрясают электрические разряды. Лицо искажено до такой степени, что иначе, чем гримасой боли, его не назовешь.

— Он просыпается? — спросил один из журналистов.

Электрокардиограмма показала мне, что танатонавт все еще там. Он прошел через первую стену смерти. Активность его головного мозга нарастала, хотя сердце все еще работало в минимуме.

Должно быть, он встретил что-то удивительное, когда тайна приоткрыла свою маску. Потому что он совершенно точно прошел через ее дверь. Он несомненно все узнал. Может быть, он даже полон радости и удовольствия, оттого что понял, кто она такая — Костлявая. Смерть, он без сомнения ее узнал. Его удивила раскрытая тайна?

Кома плюс двадцать четыре минуты сорок две секунды. Он строит гримасы, как в чистом кошмаре. Ладони вцепились в рукоятки кресла. Задравшиеся манжеты смокинга обнажили гусиную кожу.

Он делает резкие движения. Словно имитирует схватку со свирепым монстром. Он издает предсмертные хрипы, изо рта капает пенистая слюна, он бьет кулаками, брыкается. К счастью, застегнутый ремень удерживает его на кресле, иначе он уже упал бы с него, оборвав при этом трубки и те электропровода, что связывают его с Землей.

Лишившиеся дара речи журналисты смотрят на всю эту сцену. Все и так подозревали, что лишение невинности континента мертвых — вещь определенно рисковая, но здесь танатонавт, казалось, столкнулся с немыслимо страшными явлениями. Его физиономия не выражала ничего, кроме чистого, абсолютного ужаса.

Кома плюс двадцать четыре минуты и пятьдесят две секунды. Он еще борется. Все отошли назад, чтобы не попасть ему под руку. Мне все это возбуждение показалось не самым положительным признаком. Рауль закусил губу. Амандина нахмурила брови и сморщила лицо.

Я бросился к управляющей машине.

Кома плюс двадцать четыре минуты и пятьдесят шесть секунд. Электрокардиограф превратился в сейсмограф в момент извержения вулкана. Через мгновение я понял, что если мы ничего не сделаем, Жан Брессон сейчас умрет. Загорелись лампы аварийной сигнализации. Взвыли аппараты. Но его электронная система уже сработала и резкий электроудар сотряс все тело. Он подскочил еще раз. Затем все вернулось в норму. Электроэнцефалограмма успокоилась. Предупредительные сигналы погасли. Аппаратура повела себя смирно.

Брессон спасен. Мы вернули его к живым. Он был словно подвешенный в воздухе человек, а мы смогли подтянуть его обратно, на твердый и прочный утес. Повезло, альпинистская страховка, его эктоплазменная пуповина, выдержала.

Он прошел через стену смерти.

Мы опасливо приблизились.

— Получилось! — принялся горланить позади нас человек от RTV1. Он, должно быть, воспользовался ожиданием, чтобы в уме отрепетировать свой репортаж. «В первом эксклюзиве по телеканалу, который можно смотреть хоть целый день, вы оказались свидетелями взлета и посадки первого танатонавта, пересекшего Мох 1. В прямой трансляции вы присутствовали при историческом моменте, о котором Жан Брессон после своего пробуждения поведет сенсационный рассказ».