Бернард Вербер - Танатонавты

Феликс стал настоящим светским человеком.

С одной стороны, мы всему этому очень радовались, потому что это будет поощрять его стремление вернуться сюда, а не дать себя захватить тому свету, как могло случиться, если бы он не знал всех нынешних соблазнов. С другой стороны, мы нервничали из-за постоянно возникавших и неизбежных задержек. Он часто проводил целые дни в кровати, восстанавливаясь после своих «белых ночей», вместо того, чтобы идти на танатодром, своего рода его рабочее место. К тому же он так привык ко всеобщему восхищению, что вполуха прислушивался к нашим советам и рассказам о работе.

Все же Феликс сохранил остатки профессиональной этики. За первую неделю после нашего переезда в Соломенные Горки он дважды сумел успешно вернуться.

Он подтвердил существование стены «кома плюс двадцать одна минута», своего рода парообразной мембраны, которую он сейчас сравнивал с прозрачным и тонким ртом.

«После этой стены серебряная пуповинка, удерживающая в этом мире, рвется и силой воли уже не совершишь разворот», считал он.

Все журналы переняли это выражение: «коматозная стена». Некоторые называли ее также «стена смерти», «Молох 1» или даже просто «Мох 1», по созвучию с названием звукового барьера, «Мах 1».

Молох — это слово заставляло меня вспоминать Баала, финикийского и карфагенского бога. Я видел его изображение в турпоездке в Сиди-абу-Саид, что в Тунисе. Огромная пустотелая металлическая статуя, под животом которой разводили огонь. Младенцев и девственниц приносили в жертву, швыряя их в ее разверстую пасть.

В самом низу здания, на первом этаже, моя мать открыла свою лавку и, как было решено, продавала там майки, брелки и бейсболки. Ее магазин скромно окрестили «Покорители смерти».

Там можно было найти бог знает что, например, пивные кружки, уверявшие, что смерть — их ремесло. На прочих товарах виднелись надписи жирными буквами: «Прах к праху, пепел к пеплу» (это на пепельницах); «А до смерти четыре шага…» (на рулетках); «Не помру и не рожусь, всем и каждому гожусь» (на туалетной бумаге); «Ожог третей степени» (на свечах); «Небо не ждет» (на воздушных змеях). В ассортименте имелись фигурки Феликса Кербоза, видеокассеты с записью его полета во Дворце Конгресса, а также крохотные гробики с одеколоном «Танатонавт», на крышке которых почему-то красовался мой портрет.

В хорошем вкусе им не откажешь…

А впрочем… друзей выбирают, а семью — нет.

Рапорт в компетентные органы

Движение танатонавтов начинает принимать масштабы, которые не представляется возможным подавить традиционными мерами вмешательства. По сути дела, танатонавтика становится неуправляемой. В связи с невозможностью воздействовать на это движение как таковое, мы могли бы вывести из игры основных участников, а именно, Рауля Разорбака, Мишеля Пинсона и Амандину Баллю (см.личные дела). Считаем небезопасным их дальнейшую деятельность. Возможны крайне тяжелые последствия. Просим разрешения приступить к операции.

Ответ компетентных органов

Рекомендуем подождать и посмотреть. Вмешиваться еще рано.

— Это все замечательно, эта ваша «коматозная стена», но если вы не предложите логичного объяснения для широкой публики, она не замедлит записать в шарлатаны вас, а заодно и меня!

В своем рабочем зале, уставленном компьютерами и дисплеями, президент Люсиндер пребывал в сильном возбуждении. Он был прав: истолкование эксперимента зачастую важнее самого этого эксперимента. Кстати, Пастер в свое время не замедлил с интерпретацией своих результатов, еще до того, как они были полностью подтверждены. Мы совершили фантастическое открытие. Теперь нам надо объяснить всю концепцию общественности.

В длинных ладонях Рауля замерцала еще одна из его сигареток «бидди». Он задумчиво затянулся и затем объявил:

— Пожалуй, у меня есть одно объяснение, которое можно предложить публике.

Президент поудобней устроился в своем кресле на колесиках. Автоматически включилась миниатюрная система для массажа спины.

— Слушаю вас, — сказал он доброжелательно.

Рауль затянулся снова и с наслаждением выпустил кольцо эвкалиптового дыма.

— Имеется одно объяснение, откуда следует, что смерть — это биологический регресс. В «классической смерти», когда отказывает неокортекс, сознание проваливается в обонятельный мозг и в этот момент можно наблюдать NDE. Еще сохраняются определенные химические взаимосвязи между неокортексом и обонятельным мозгом и вот почему люди могут запоминать образ туннеля. Затем сознание проваливается еще дальше, в рептильный мозг. Опять же, еще есть некоторая связь между неокортексом и обонятельным мозгом, но все же в большей степени между неокортексом и рептильным мозгом. Запоминаний уже невозможно. Ни один человек не может рассказать об этом этапе. И напротив, при стимуляции рептильного мозга возникают сновидения, галлюцинации, различные спектакли с участием ego и персонажей-лилипутов. Сознание затем погружается в клетки рептильного мозга, а оттуда идет в ядро ДНК. ДНК формировалась с генезисом мира и именно этот момент можно воспринимать в пространстве состояния второго сознания, другим словами, первомира.