Бернард Вербер - Танатонавты

Прежде чем мы смогли его остановить, Фредди — чтобы нас защитить — отцепил от нашей связки свою пуповину и попробовал выполнить отвлекающий маневр.

— Быстрей улетайте, — приказал он. — Если мы останемся вместе, не вернется никто.

Мы заколебались, но его телепатические окрики были столь властными, что нам оставалось только подчиниться и силой тащить за собой Амандину, которая любой ценой хотела сражаться бок о бок со своим мужем.

— Фредди! — кричала Амандина.

— Уходите, оставьте меня, я превращусь в Ламеда-вав.

Он принялся раскручивать свою серебряную пуповину на манер эктоплазменного лассо, в то время как хашишины стали окружать его кольцом.

— Фредди!

Пожилой маг сделал в нашу сторону несколько успокаивающих жестов.

В наших ушах прозвучали его последние слова:

— Уходите! Я перевоплощусь как можно быстрее. Следите за рождением ребенка, у которого те же инициалы, что и у меня. Он узнает все мои личные вещи. Улетайте скорей и повторяйте: Ф.М. !

Он получал удары, наносил их сам. Благодаря своему боевому опыту баталий за Рай, слепой раввин сумел быстро перерубить пуповины нескольких нападавших, пока они до него добирались.

Придя в себя, в свалку ринулась и Стефания. Мы последовали за ней, но было уже поздно. Горный Старец рассек пуповину Фредди.

Последний прощальный жест и раввина повлекло к свету.

Наемники обернулись к нам.

— Ты и я против слабоумных! — закричал Рауль.

Лицом к лицу, корпус к корпусу. Амандина отважно билась с Мартинесом. Роза отражала атаки двух враждебных душ. А я — вот так невезенье! — оказался один на один с Горным Старцем собственной персоной!

Этот тип не желал мне ничего хорошего.

Я насколько мог уклонялся от ударов. Ему было легко с таким жалким бойцом. Он обвил мою же пуповину вокруг моей шеи, чтобы задушить. Он давил и моей душе было больно. Он сдавливал и крутил эту мою веревку изо всех сил. Я уже приготовился было услышать звук лопающейся струны, отправивший бы меня назад к архангелам, как вдруг натяжение ослабло. С легкостью отделавшись от Мартинеса, Амандина подскочила сзади и одним ударом оборвала пуповину настырного хашишина. Старец был поражен до предела: это же надо, получить в последнюю минуту нокаут от женщины!

Привыкнув отправлять людей в искусственный рай, он подозревал, что правда должна быть менее привлекательной. Он отчаянно пытался сплести обрывки своей серебристой нити, один за другим завязывая двойные морские узлы. Но в смерти, как и в жизни, второго шанса не бывает. Может, у кошек и впрямь есть девять жизней, но вот с человеком дело обстоит по-другому. Пропал, так пропал. Ни один из хашишинских узлов не держался.

Хлюп!

Горного Старца всосало светом, как раковина заглатывает остатки воды. Среди выживших убийц воцарилась паника, началось беспорядочное бегство.

Сейчас можно издать вздох облегчения. Амандина принялась умолять нас, чтобы мы попробовали спасти ее мужа, как это было с Розой, но мы знали, что для Фредди все уже слишком поздно и мы не в состоянии что-либо изменить.

В горьких думах мы покинули водоворот Рая. Вышли на разверстый край воронки черной дыры, где пылающие звезды бросали в нас свои последние лучи агонии перед тем, как оказаться всосанными внутрь.

Спуск. Вновь пейзаж Солнечной системы. Слалом между планетами. Вновь приветствие русским космонавтам, которые почти не сдвинулись с места с момента нашего прошлого пролета. Проход через метеоритное поле. Торможение возле Луны. А вот уже сине-зеленый глобус вертится под нашими животами. Вот Европа, вот Франция, а вот и Париж. Потеряться невозможно. Эктоплазменная нить всегда возвращает вас в точку отправления.

В безопасности столичной обстановки мы друг друга отвязываем и сопровождаем эктоплазму Розы до больницы Сен-Луи. Она тонет сквозь крышу, как в болото. Будем надеяться, что наша долгая эскапада не вызвала у нее необратимых повреждений.

Сами же мы возвращаемся на танатодром. Подумать только, все это время там преспокойно сидело мое «альтер эго», в то время как я сам предавался акробатическим номерам!

Мы пересекаем крышу, этажи, перекрытия, возвращаемся в наши бренные тела.

Моя эктоплазма и телесная оболочка смотрят друг на друга. Один я прозрачный, другой — розовый. Твердый и парообразный. Легкий и тяжелый. Сейчас их надо как-то соединить. Я вхожу сам в себя словно в толстый, подбитый ватой, лыжный костюм. Никто меня не учил, как надо натягивать на себя свою прежнюю кожу. Я импровизирую. На всякий случай я влезаю через свою голову, потому что именно отсюда я выскочил.