Бернард Вербер - День Муравья

По дороге к зданию Y коммерческий директор рассказывал комиссару Мелье и инспектору Каюзаку, что КОХ производит главным образом химические субстраты, которые служат основой для производства фармацевтической продукции, бытовых товаров и продуктов питания. Двести двадцать пять конкурирующих торговых марок стиральных порошков и моющих средств выпускаются на одной и той же основе мыльного порошка, производимого КОХ. Триста шестьдесят пять различных фирм изготавливают продукты питания на базе сырной пасты КОХ и борются за покупателей в супермаркетах. Синтетические смолы КОХ превращаются в мебель, в игрушки…

КОХ — это транснациональный концерн с юридическим адресом в Швейцарии. Концерн стоит во главе мирового бизнеса в бесчисленных отраслях: производство зубной пасты, гуталина, косметики…

В блоке Y полицейских повели в лабораторию, где работали братья Сальта и Каролина Ногар. Полицейские с удивлением обнаружили, что их рабочие столы находились рядом. Мелье спросил: — Так они были знакомы?

Встретивший их прыщавый химик в белом халате уточнил:

— Иногда они вели совместную работу.

— Не было ли у них в последнее время какого-нибудь совместного проекта?

— Да, но они держали его в тайне. Отказывались обсуждать его с коллегами. Они считали, что это преждевременно.

— Какая у них была специализация?

— У них не было узкой специализации. Они участвовали в исследованиях по многим направлениям. Воски, абразивные пудры, клеи для поделок — их интересовали все отрасли прикладной химии. Они часто объединяли свои усилия, и, кстати, весьма успешно. Но что касается их последних разработок, я повторяю, они никому о них не рассказывали.

Продолжая какую-то свою мысль, вмешался Каюзак:

— А может, они работали над веществом, способным сделать людей прозрачными?

Химик усмехнулся:

— Делать людей невидимыми? Вы шутите?

— Вовсе нет. Я вполне серьезен.

Специалист казался озадаченным.

— Позвольте, я вам объясню: наше тело никогда не сможет стать прозрачным. Мы состоим из слишком сложных клеток, никакой исследователь, пусть даже гениальный, не может сделать их такими же прозрачными, как вода.

Каюзак не углублялся. Наука никогда не была его коньком. И, тем не менее, что-то по-прежнему не давало ему покоя.

Мелье пожал плечами и тоном профессионала спросил:

— Можно взглянуть на те вещества, над которыми они работали?

— Ну, как бы это сказать…

— Есть проблема?

— Да. Кое-кто уже забрал их.

Мелье подобрал обнаруженный на этажерке волос.

— Женщина, — сказал он. Химик удивился.

— Это и правда была женщина. Но… Комиссар уверенно продолжил:

— Ей от двадцати пяти до тридцати лет. Она здорова и свежа. Она евразийка, и у нее полный порядок с кровообращением.

— Это вопрос?

— Нет. Я вижу это по волосу с этажерки, кстати, это единственное место, где нет пыли. Я не прав?

Химик был в замешательстве.

— Вы не ошиблись. Но откуда вы узнали все это?

— Волос блестит, значит, его недавно мыли. Принюхайтесь, он еще надушен. Волос толстый, значит, принадлежит человеку молодому. Покров широкий, что характерно для восточных людей. Сердцевина волоса насыщенного цвета, значит, кровеносная система в прекрасном состоянии. Я даже могу сказать Вам, что эта женщина работает в «Воскресном утре».

— Тут вы блефуете. Это вы тоже определили по одному волосу?

Тут он повторил слова Летиции Уэллс, сказанные во время их первой встречи:

— Нет, это мне мой пальчик сказал.

Каюзаку захотелось показать, что он тоже не лишен проницательности:

— Что украла эта женщина?

— Она ничего не крала, — возразил химик. — Она спросила, можно ли забрать сосуды с собой и исследовать их содержимое на досуге. Мы не усмотрели в этом ничего страшного.

Глядя на мрачное лицо комиссара, он извинился:

— Мы не знали, что потом зайдете вы и тоже будете этим интересоваться. Иначе мы бы, конечно, оставили их для вас.

Мелье повернулся на каблуках, увлекая Каюзака:

— Так, я думаю, эта Летиция Уэллс может много чего рассказать.

103683— й забрался на переднегрудь жесткокрылого. Воздушный корабль был размером четыре шага в длину и два в ширину. Со своего места муравей видит перед собой загнутый рог скарабея, похожий на нос корабля. Его функции многочисленны: копье, вспарывающее животы, мушка для стрельбы кислотой, абордажный крюк, разрушительный таран.

Тем не менее, самой животрепещущей проблемой для доблестного солдата остается одно — как завести этот двигатель.