Бернард Вербер - День Муравья

Каждый вечер после ужина крестоносцы располагаются в природных коридорах акации и что-нибудь обсуждают.

Сегодня в ознаменование продолжения крестового похода 103-й вносит предложение заменить номера кладки именами, как это принято у королев.

Именами?

Почему бы и нет…

Да, давайте дадим друг другу имена.

Как бы вы меня назвали? — спрашивает 103-й.

Предлагают назвать «Вожак», или «Победитель птицы», или «Умеющий бояться». Но он решает, что больше всего ему присущи сомнение и любопытство. Его сомнение — вот его сильная сторона. Он бы хотел зваться «Умеющий сомневаться».

А я хочу, чтобы меня звали «Знающий». Ведь мне известно, что Пальцы — наши боги, — объявляет 23-й.

А я бы хотел, чтобы меня звали «Настоящий муравей», — настаивает 9-й, — я всегда сражаюсь за муравьев и против всех муравьиных врагов.

А я бы хотел, чтобы меня звали «Тот…

Раньше такие слова, как «я», «меня» были недопустимы. То, что муравьи дают друг другу имена означает потребность признания себя не в качестве частицы целого, а в качестве индивидуума.

103— й занервничал. Все это ненормально. Он поднимается на четыре лапки. Он призывает отказаться от этой неудачной идеи.

Приготовьтесь, завтра выступаем рано. Очень рано.

Ауровиль. Одним из самых интересных опытов утопической общины считается эксперимент с Ауровилем (сокращение от Авроравиль) в Индии, рядом с Пондишери. В 1968 году бенгальский философ Шри Ауробиндо вместе с французским философом Мирой Альфасса («Матерью») попытались создать идеальный Город. Он строился по законам галактики, и постройки кругами расходились от центра. Жить в Город звали людей из всех стран. Приехали в основном европейцы, искатели абсолютной утопии.

Мужчины и женщины вместе строили ветряные мельницы, фабрики кустарного производства, канализацию, информационный центр, кирпичный завод. В этом засушливом регионе они приспособились выращивать сельскохозяйственные культуры. Мира Альфасса, которая была для всех Матерью, написала многотомные труды, об этом духовном опыте. И все бы шло как нельзя лучше, но члены общины решили обожествить Мать еще при жизни. Она отказалась от такой чести. Но Шри Ауробиндо к тому времени уже умер, и рядом с ней не было никого настолько влиятельного, чтобы суметь оградить ее. Она не смогла защититься от своих обожателей.

Мать замуровали в комнате и решили, что раз она отказывается стать богиней при жизни, пусть будет мертвой богиней. Ну и что с того, что она сама не осознает своей божественной сущности, это не должно помешать ей стать богиней!

Во время своих последних появлений на людях Мать выглядит угнетенной, она как будто в состоянии шока. Стоит ей заговорить о своем заключении и о том, как с ней обращаются, обожатели обрывают ее, уводят и снова запирают в комнате. Постепенно Мать превращается в старуху, сморщенную от ежедневных тягот, которые выпадают на ее долю по милости тех, кто ее якобы обожает.

Однако Матери удается передать тайное послание своим прежним друзьям, в нем она сообщает, что почитатели намерены ее отравить и сделать из нее мертвую богиню, такую легче любить. Зов на помощь остается безрезультатным. Всякого, кто пытается помочь Матери, немедленно изгоняют из общины. Последним способом общения с внешним миром для нее, запертой в четырех стенах, была игра на органе, через которую она поведала миру о своей драме.

Ничего не помогло. В 1973 году Мать умерла, не исключено, что от большой дозы мышьяка. Ауровиль устроил ей поистине божественное погребение.

Однако вместе с ней ушло и все то, на чем держалось единение общины. Община раскололась. Ее члены восстали друг против друга. Забыв об идеалах утопического мира, они начали таскать друг друга по судам; многочисленные тяжбы бросали тень на этот опыт человеческой общины, который какое-то время просуществовал как самый успешный и амбициозный.

Эдмон Уэллс.

«Энциклопедия относительного

и абсолютного знания», том II

Бейтесь до последнего.

Он знал, что движение деистов с трудом выдерживает беспощадные преследования Шли-пу-ни. Но бог на то он и бог, чтобы произнести именно то, что необходимо на данный момент в данной ситуации. Дождавшись, когда вся община уснула, Николя Уэллс, пользуясь моментом, устроился перед машиной-переводчиком. Мгновение он ожидал, пока на него снизойдет вдохновение, затем застучал по клавиатуре, как юный Моцарт в музыкальном салоне, только создавал не музыку из звуков, а симфонию из запахов, которые призваны были превратить его в божество.