Брэд качает головой.
— На этот раз нет. Вы прочтете его сами, наедине. Думаю, Элизабет хотела, чтобы все пошло именно так.
Он берет Зои за руку и выходит из кабинета.
Я достаю из конверта лист бумаги и кладу на стол. Отец берет меня за руку, и мы вместе начинаем читать:
«Дорогая Брет.
Тридцать четыре года назад я дала слово, и жалела об этом обещании всю жизнь. Я поклялась Чарльзу Боулингеру, что никогда не раскрою тебе правду твоего появления на свет, а он воспитает тебя, как свою родную дочь. Удалось ему или нет, но он старался придерживаться условий договора, и я остаюсь верна данному слову даже сейчас.
Я много раз сдерживала желание открыться, когда ты боролась за любовь Чарльза. Я умоляла его позволить мне рассказать тебе правду, но он был непреклонен. По собственной глупости или из чувства стыда я не хотела лишать его собственного достоинства. А полная неосведомленность о местонахождении твоего настоящего отца еще больше убеждала меня не лишать тебя того малого, что есть в настоящем.
Надеюсь, ты сможешь простить и меня, и Чарльза. Пойми, ему было нелегко. Вместо твоей красоты он видел лишь постоянное доказательство моей измены. Но для меня ты была подарком небес, радугой после грозовой ночи. Видит бог, я этого не заслужила, но частичка любимого человека вернулась ко мне, чтобы в моей душе опять зазвучала музыка.
Пойми, после разлуки с твоим отцом весь мир для меня погрузился в тишину. Прошли годы, прежде чем я поняла, какой поистине рыцарский поступок он совершил ради меня. Моя любовь к нему была безгранична, я была способна пойти на любой шаг, чтобы остаться с ним рядом — даже такой, что разрушил бы мою жизнь. Но он пощадил меня, за что я ему безмерно благодарна.
Как ни старалась, я так и не смогла найти твоего отца. После развода с Чарльзом я наняла детектива, но поиски оказались безрезультатными. Сейчас, когда я пишу это письмо, я твердо знаю, что ты его нашла. Отпразднуйте встречу! Твой отец удивительный человек. Возможно, я не имею на это права и поступаю эгоистично, но мне хочется верить, что мои чувства к нему были той самой искренней любовью, сильной, как ветер прерий.
Ты часто спрашивала меня, почему у меня не было отношений с мужчинами после Чарльза, а я улыбалась и говорила, что мне это не нужно. У меня уже была любовь всей моей жизни. Настоящая любовь.
Спасибо тебе за продление двух жизней, моя милая доченька. Доброе и чистое сердце ты получила от отца. Спасибо ему — и тебе — за счастье каждый день видеть доказательства настоящей любви.
Навеки твоя, мама».
Во второй половине дня в субботу на Астор-стрит царит суматоха. Мама была бы в восторге от такого дня рождения — дня любви, соединения прошлого и настоящего, семей потерянных и вновь обретенных.
В полдень прибывает Кэрри с семьей, а следом ее родители Мэри и Дэвид.
Пока мы с Кэрри и Стеллой готовим лазанью на четырнадцать человек, Мэри и Дэвид болтают с Джонни на террасе. Они смеются, пьют коктейли и вспоминают старые времена и Роджерс-Парк. Остин сидит на качелях у окна, грызет резиновую рыбу и наблюдает, как дети Кэрри и Зои играют во дворе.
В половине пятого Кэрри решает, что пришло время заняться приготовлением ее фирменного десерта.
— Думаю, пора начать готовить тирамису, — говорит она, потирая руки.
— Здорово, — поддерживаю я. — Я купила все, что ты просила.
— Начну накрывать на стол, — вступает в разговор Стелла и удаляется в столовую, бросив мне на ходу: — Где у тебя скатерти, Брет?
— Ой. — Я хлопаю себя по лбу. — Совсем забыла забрать их из прачечной.
Стелла собирает кухонные подставки под тарелки.
— Ничего, я кое-что нашла.
— Нет, сегодня на столе должна быть ирландская льняная скатерть. Мама всегда использовала ее в торжественных случаях, а сегодня ведь особенный день. — Я смотрю на часы. — Вернусь через тридцать минут.
Как и должно быть в августе, день выдался ясным, редкие облака медленно проползают по синему небу. Прогноз погоды обещал похолодание и грозы, но этого нет и в помине. Напевая: «Как прекрасен этот мир», иду по тротуару, прижимая к груди сидящую в рюкзачке «кенгуру» дочь, а рядом бежит любимая собака.
На скамейке недалеко от входа в прачечную «Мауэр» сидит гламурная блондинка, сжимая в руке поводок, тянущейся к ошейнику черного лабрадора. Райли обнюхивает флегматичную собаку и хлопает лапой, призывая поиграть.
— Райли, веди себя прилично. — Я натягиваю поводок, стараясь обойти скамейку, и одновременно улыбаюсь женщине, которая болтает по телефону и совсем меня не замечает.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу