Татьяна Веденеева - Сияющий ангел

А все его опасения: вдруг что случится, а он еще ничего не успел сделать в жизни. И потом этот пугающий разговор про то, что бы она делала, если бы вдруг все потеряла?

Анна грустно улыбнулась. Все для нее — это он. Разве могла она когда-нибудь подумать, что потеряет его. А вот, кажется, случилось…

Снова и снова вспоминалось то злосчастное утро. И вновь возникали вопросы.

Пустая дорога…

Виталик… Или не Виталик?

Она уже ни в чем не была уверена.

Одинокий пустой троллейбус… Нет, не пустой. Там была эта изуродованная девушка. Ия, кажется? Если бы не она, Анна ни за что бы не сообразила использовать чулки как жгут. Она бы их и не надела, если бы не Полина, которая упрашивала ее это сделать.

Что это? Совпадения?..

У Анны голова шла кругом. И сейчас, когда Надежда Тихоновна сказала о ясновидящей, она вдруг решила, что пора использовать и эту возможность.

Домой Аня вернулась далеко за полночь. Александр Станиславович молча ждал, когда она разуется.

— Как он, Анечка?

— Без изменений, папа.

— Хочешь поговорить? — он с тревогой смотрел на дочь. Она очень сдала за последние дни.

— Со мной все в порядке, папа. И не надо на меня так смотреть.

Раздевшись, Анна подошла к отцу и поцеловала его в щеку.

— Я завтра выйду на работу.

— Может, поужинаешь?

— Нет.

— Иди в гостиную, сейчас принесут чай.

Надкусанный бисквит так и лежал на маленьком блюдце. Чай уже остыл.

— Анечка, родная, возьми себя в руки, — обняв дочь, тихо говорил Александр Станиславович.

Последнюю неделю это стало для него ритуалом. Какой ужасный ритуал — утешать убитую горем дочь.

— Папа, — Анна посмотрела отцу в глаза. — Я не говорила об этом, но мне кажется, что происходят какие-то необъяснимые вещи. Ты не замечал?

— Нет. Хотя… Разве все, что происходит с нами, подлежит объяснению?

— Я не об этом, — Анна отстранилась от отца, взглянула настороженно и беспокойно. — Папа, я не знаю, что именно, но что-то не так. Какие-то непонятные совпадения, необъяснимые события. Мистика какая-то. Папа, ты меня слушаешь?

Конечно, он ее слушал.

“Боже, она на грани помешательства. Этого еще не хватало. Надо поговорить с врачами. Какой беспокойный взгляд, какой ужас в голосе. Бедный ребенок… Кстати, о ребенке”.

— Аня, ты себя загонишь.

— Папа, я не могу по-другому. Как я могу вести себя иначе, если у меня такое ощущение, будто вырвали сердце!

— Аня, ты решила оставить ребенка? — Александр Станиславович старался говорить как можно спокойнее.

— Конечно, а ты что предлагаешь мне… — Анна со злобой посмотрела на отца.

— Ты меня не поняла. Просто теперь ты должна думать не только о себе, но и о нем. А ты забываешь.

— Я помню.

— Тогда ешь.

— Не хочу.

— Тогда иди спать.

Анна послушно кивнула и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.

Отец тяжело вздохнул. Что делать? Как помочь? Он не знал.

А вот Анна уже знала, что будет делать.

Прежде, чем созвониться с Машей, она решила завтра же разыскать Ию. В ее кабинете, в столе, лежала записная книжка. Надо только вспомнить, как звали ту клиентку Андрея, от которой пришла эта самая Ия.

В памяти всплыл незавершенный «сеанс». Ия определенно что-то знала. Она тогда так быстро ушла. Теперь Аня была уверена на все сто, что Ия — именно тот человек, который даст ответы на все мучающие ее вопросы. С этими мыслями и уснула.

От того, что она решилась кое-что предпринять, у Ани поднялось настроение, она даже немного успокоилась. И хотя утро было серым и пасмурным, ей казалось, что это один из лучших дней за последнее время.

Зима выдалась на редкость снежной. Вот опять ночью стихия вовсю прогулялась по городу, превратив его к утру в Лапландию. Хотя, почему в Лапландию? Наверное, потому, что там живет Санта Клаус. Или не там? Глядя в окно на заснеженный двор, Анна подумала, что привыкла разговаривать сама с собой. Так она говорила с Андреем. Задавала ему вопросы и сама же на них отвечала. Потом, осознавая это, плакала.

Перед тем как уснуть, она стала разговаривать с Богом. Не ожидала от себя такого. Просто он оказался последней инстанцией. А еще он не задавал глупых вопросов и всегда был свободен.

Так — не так? Правильно — не правильно? Она разговаривала с ним, как могла: то умоляла его, то кляла. То просила себе сил, то прощения. Но чаще это походило просто на исповедь. И каждый раз после обращения ей становилось легче. Как будто бы часть тяжелой ноши переложила на другие плечи. Немного успокоившись, она предавалась совершенно другим размышлениям.