Дэвид Митчелл - Литературный призрак

— Ему больше повезло с друзьями, чем Иову.

— Чем больше у человека оснований для жалоб, тем меньше он жалуется.

— Джон говорит, что для слепого жалость к себе — первый шаг к отчаянию.

— Это так. Послушай, Мо…

Отец Уолли хочет что-то сказать, но медлит. Я жду, глядя, как плывет целая флотилия тупиков. На другом берегу бухты сушатся простыни, развеваясь на ветру. Ловлю себя на том, что занялась расчетом: сколько времени понадобится ракете с модулем «Красп», чтобы определить оптимальную точку атаки. Тридцать наносекунд. А через восемь секунд склон холма превратится в облако пламени.

— Послушай, Мо, — продолжает отец Уолли. — Джон ничего мне не говорил. Что уже говорит о многом. И потом, люди год целый передавали посылки от тебя Джону и от Джона тебе. На каждый роток не накинешь платок. У тебя проблемы, Мо?

— Я не могу сказать вам, отец Уолли. Хотела бы, но не могу. Я даже не могу сказать, почему не могу.

— Мо, я вовсе не хочу выведывать твои секреты. Я только хотел сказать: ты наша, Мо. Мы своих в беде не бросаем.

Я не успела ничего ответить: тишину вспорол рев двигателя, овцы бросились врассыпную. В небе пронесся истребитель курсом на север. Лайам возвращается к нам.

— Дьявольская машина! — ворчит отец Уолли. — Разлетались в последнее время. Восстановлен старый военный полигон на Медвежьем острове. Ирландский тигр набирает мощь. Когда наконец мы поумнеем? Ирландия — и военная мощь. Каждая сама по себе хороша, но соедини их вместе, и все пойдет кувырком. Это все равно что… все равно что…

— Соединить молоко и уксус, — подсказывает Лайам.

— Скоро, глядишь, нам понадобятся собственные спутники, а там и собственные ядерные бомбы!

— Ирландия ведь уже платит взносы в Европейское космическое агентство, да, мам?

— Вот-вот, к тому оно все и клонится, — подытоживает отец Уолли. — Ирландия — самый нетронутый уголок Европы, а Клир-Айленд — самый нетронутый уголок Ирландии. Но скоро до нас доберутся, помяните меня.

Электроны в моем мозгу непрерывно снуют, изменяя состояние атомов, электрических зарядов, молекул, рецепторов, передавая импульсы, формируя мысли, желания, решения, в том числе решение родить ребенка, решение уйти из «Лайтбокса». Рождая теории, технологии, программы для компьютера, совершенствуя системы искусственного интеллекта, средства наведения ракет и обрушивая здания на людей, которые никогда слыхом не слыхивали о существовании Ирландии.

Электроны, электроны, электроны. Чьим законам вы послушны?

Джон и Планк приближаются к нам по дороге от дома Лис О'Мойне.

— А вон и папа! — говорит Лайам.

— Ну что, Лайам? На обед наловил?

— Нет пока.

— Восемнадцать лет я тебя холил и лелеял, и что я имею с этого — «нет пока»? Мама здесь?

— Да, и отец Уолли.

— Как раз он-то нам и нужен. Значит, рискуем остаться без обеда?

— Честно говоря, я заходил к Старине, запастись на всякий случай сэндвичами…

— Ну ты и хитер, прямо как папист…

— Сейчас только половина двенадцатого, — говорит Лайам немного обиженно, насаживая наживку на крючок.

— У тебя есть время до полудня, сын, — отвечает Джон.

Мы гуляем, Джон держит меня за руку. Необходимости в этом нет — он знает каждую песчинку на Клир-Айленде. Потому и перебрался сюда жить, когда ослеп окончательно. Он держит меня за руку, чтобы я снова почувствовала себя девочкой, и я действительно чувствую себя маленькой. На единственном перекрестке он поворачивает налево. Тишину нарушают только ветер, чайки, овцы и волны.

— Облака есть?

— Да, над Заячьим островом плывет корабль. Кучевое облако.

— Похожее на цветную капусту?

— Скорее на легкие.

— А камфорные деревья? Какие краски вокруг?

— Деревья голые, если не считать, что некоторые обвиты плющом. Поля мшисто-зеленые. Небо синее, как океан на карте. Облака жемчужно-розоватые. Море густо-синее. Все-таки я атлантический человек, Джон! Посели меня на Тихом океане — и я умру с тоски.

— Глупо, когда люди говорят, что быть зрячим и потом ослепнуть хуже, чем родиться слепым. Одна из самых больших глупостей о слепых. Ведь я помню цвета! А лодки вышли в море?

— Да, есть одна. И еще красавица яхта отчалила от среднего острова Калф.

— Жаль, что я не могу выходить в море.

— Тебе стоит только попросить!

— У меня появилась морская болезнь: представь, что ты с закрытыми глазами спускаешься по американским горкам.

— Да, ясно. — (Мы продолжаем шагать.) — А куда ты меня ведешь?