Всеволод Кшесинский - Страсти по Вечному городу

Про художника, приходившего в Пантеон каждый день, я так ничего и не узнал. А был ли художник-то?..

Я налил себе еще вина, выпил, закрутил бутылку и вошел в Пантеон. Сто сорок кессонов ступенчатого сечения пятью концентрическими кругами уносили к небосводу сферический купол. Пространство храма прошивал косой столб солнечного света. Из внутренней полутьмы свет казался матовым. Широкий луч падал под углом, образуя большой овальный зайчик на стене в метре от пола. Я двинулся к нему, но, когда проходил под отверстием купола, луч неожиданно исчез, в небе громыхнуло и прямо на меня полился дождь. Не прогневал ли я чем-нибудь божество Джованни?

Я вышел под дождь и побрел к метро. Холодные капли стекали за ворот, прошивая дрожью всё тело.

Вернувшись в номер, я открыл бутылку вина и начал пить. Как-никак праздник нынче.

— запел я и хлебнул вина. —

Мне в холодной землянке тепло

От твоей негасимой любви.

Как там дальше-то?.. Что-то не пошла песня.

Я включил маленький обшарпанный телевизор. На экране появился хор итальянских старушек, которые пели что-то забористое, пока группа бодрых старичков изображала на танцполе нечто похожее на буги-вуги.

На другом канале шел итальянский час рекордов, в котором, судя по заставке, собирались претенденты на то, чтобы попасть в анналы Книги Гиннеса. В анонсе передачи одно за другим мелькали лица. Потрепанная мускулистая женщина, которая садилась на шпагат на шесте, карлица-индуска, целиком умещавшаяся на одной руке ведущего, негритянка, которая умела вываливать белки глаз на полтора сантиметра, японец, протыкающий тыквы пальцем…

Я щелкнул пультом. Огромный белый слон в панаме ехал на одноколесном велике. В панаме слона сидел мальчик в костюме клоуна. Он сбивал из рогатки воздушные шары и считал от одного до десяти:

— Uno! Due! Tre! Quattro! Cinque! Sei! Sette! Otto! Nove! Dieci!

Интересно, Лёка Ж. уже освоила итальянские числительные? Надеюсь, Джованни ей помог?

Я выпил еще вина и громко запел:

Ты сейчас далеко-далеко…

До тебя мне дойти нелегко…

В стену гулко постучали.

— Эх, Лёка, Лёка! Зачем ты так далёка! — вздохнул я и понял, что должен это записать, пока не забыл.

Я схватил путеводитель, ручку и стал карябать на чистых страницах результат моего вдохновения…

— Вставай, алкоголик, — услышал я сквозь сон знакомый до боли голос.

Это что, слуховая галлюцинация?

Я разлепил глаза и, щурясь, разглядел кучерявое облако пшеничных волос.

— Похоже, ты вчера перебрал, — сказала Лёка Ж., кивнув куда-то на пол.

Я проследил за ее взглядом и увидел пустую пятилитровую бутылку.

— Как ты сюда попала? — поинтересовался я, даже не пытаясь изобразить любезность.

— Сказала, что твоя жена, меня и пустили.

— На их месте я бы проверил твой паспорт, — пробурчал я.

Я натянул одеяло к подбородку, широко зевнул и прочистил окуляры. В проясненном поле зрения обнаружился Лёкин чемодан.

— Джованни уже разочаровался в твоей компании? — усмехнулся я.

— Лучше скажи, что ты вчера учудил? — ответила Лёка Ж. вопросом на вопрос. — Хозяин гостиницы, милейший, кстати, мужчина интересной внешности, сказал, чтобы я за тобой как следует приглядела. Потому что ты вчера дебоширил, поджег номер и сломал унитаз.

Я приподнялся на локти и осмотрелся. Никаких следов пожара не обнаружил. Разве что обуглившаяся дырка на матрасе возле подушки. Это я, видимо, окурок затушил. Но дырка-то небольшая совсем — от такой пожар не случится. Ну а унитаз еще до меня не работал — там слив не функционирует. Большая клоака…

— Ну, как семейный ужин? — поинтересовался я, укладываясь обратно в постель.

— Семейный ужин прошел замечательно, — ответила Лёка Ж. чересчур бойко и во всех подробностях поведала о прошедшем вечере.

Начала она с появления папы Джованни, Франческо. Очень бодрый дядечка лет под шестьдесят, крепкий, подтянутый, веселый только седой. «Но ему идет», — заключила Лёка Ж. Франческо сразу стал рассказывать ей про свою жену, Лауру. Показывал фотографии — у него весь мобильный в фотках супруги, причем в таких ракурсах… А Лаура, по мнению Лёки Ж., не то чтобы модельной внешности, но очень хорошо выглядит, свежо и стройно. Лёка Ж. сначала даже подумала, что это Лаура в молодости. Но когда та пришла, оказалось, что так она сейчас и выглядит — лет на тридцать семь, не больше. Лёка Ж. ее даже немного пожалела: пожалуй, староват для нее Франческо.