Татьяна Костина - Вертикальный мир

— Идём за мной, — сказала девушка и вбежала по высокой лестнице.

Они шли по длинному, уже знакомому Тали коридору.

— Как тебя зовут, — прервала молчание молодая ученица, хотя имя той, которая вела, ей было известно.

— Каис. Ассаван послал меня за тобой. Подожди здесь.

Они остановились. Дверь на несколько секунд приоткрылась, и Тали успела разглядеть широкий светлый зал, людей, сидевших на полу, и высокую фигуру Ассавана. Каис вошла в комнату, и Тали снова осталась одна. Прошло меньше минуты.

— Заходи же, Тали, — зажурчал, подобно музыке, мягкий голос. Добрые синие глаза Учителя сияли, словно звёзды. — Познакомься со своими братьями и сёстрами.

Все присутствующие улыбались ей. В их взглядах мерцал свет, такой же, как и во взгляде Ассавана. Это был отблеск, осеняющий каждого, кто осознаёт себя частью Закона, кто имеет смысл жизни и счастлив его иметь. Этот огонёк отличает учеников от других людей, именно он делает людей прекрасными вне зависимости от внешней красоты.

— Это Тали. Она теперь будет обучаться вместе с нами, — сказал Ассаван, взяв новую ученицу за руку. — Для неё найдётся место?

Несколько человек подвинулись, и на освободившееся место в первом ряду постелили коврик для Тали. Она поймала изумлённые взгляды Онисаны и Алаксона. «Я так счастлива! — подумала она. — Так счастлива!»

Ассаван стоял перед своими учениками и загадочно улыбался. Тали смотрела на него, и это сияющее лицо казалось ей самым прекрасным на свете. Через небесные глаза его струилась любовь, она выплёскивалась, подобно морской волне, стеснённой берегами, и каждый ощущал живительное прикосновение этого потока к струнам собственной души.

«Этот мир вечно пребывает в движении, — говорил он. — Нет ничего неподвижного, застывшего, стачного. Всё вибрирует, пульсирует, меняется. Даже скалы, которые нам кажутся инертными, тоже подчиняются этому закону. Камень состоит из крошечных частичек, невидимых глазу, которые колеблются друг относительно друга, сохраняя связи между собой. Звук есть вибрация, мысль есть вибрация, воля есть вибрация. Мир един, в нём нет изначальных противоположностей и противоречий. Не существует двух абсолютно чуждых друг другу крайностей. То, что мы называем Духом и Материей, по сути есть разные степени одного и того же. Материя есть замедленная вибрация Духа, уплотнившаяся и усложнившаяся тень его. Между небесным и земным нет границы, но есть бесконечное количество градаций. Ученики должны знать, что всё сущее есть Дух, есть выражение воли Непостижимого Великого Существа, обитающего в каждой частичке своего творения. Мир проявленный вибрирует в унисон таинственному голосу Творца, всё пронизано Жизнью Его…»

День шёл на убыль. Это замечательное время ученики могли проводить так, как этого просит душа: читать книги, которыми переполнена библиотека, любоваться садом, размышлять в одиночестве или общаться с друзьями.

Голубоглазый молодой человек скрылся от людей в затенённой маленькой комнате, которая в это время суток казалась несколько мрачной. Онисана, с радостью следуя ученической традиции, вёл дневник. Он любил подолгу сидеть у окна, склонившись над жёлтыми страницами, и перечитывать написанное. Он терпеть не мог многословия и пустых фраз, поэтому тщательно обдумывал то, что собирался отразить на папирусе, и только когда его мысль выкристаллизовывалась в ясную и чёткую форму, брал в руки перо. Записи его всегда были короткими, но в них заключался главный вывод, как итог прожитого дня. Иногда Онисана здесь же помещал свои стихи, называя их «рифмованными строчками». В силу своей скромности и высоких требований к себе он никогда бы не назвал их поэзией и никому не говорил о подобном увлечении. Он знал, что в его творчестве не хватает глубины, сладкозвучия, что язык его довольно сух и прямолинеен, лишён образных сравнений и лёгкости. Но всё же он сочинял, потому что душа его сама рвалась к гармонии и музыке звуков, потому что ему хотелось жить в мире, который поёт и трепещет, который зовёт в прекрасные чертоги красоты. Перелистывая старые записи, Онисана вдруг увидел одно из первых своих стихотворений, написанное спустя несколько дней после прихода в Золотой город, и прочёл его вслух, нараспев, наслаждаясь струящимся журчанием строк.