Марио Бенедетти - Рассказы

— Кто хочет танцевать со мной? — спросил Олива. И тут все увидели, что он пьян. Стало тихо. Еще два раза повторил комиссар свой вопрос. Никто не отвечал. Тишина сгустилась, и в этой плотной тишине все — полицейские, музыканты и посетители — услышали, как поет бесстрашный сверчок. Тогда Олива вместе со своими молодчиками подошел к Клаудии Орибе, Она сидела рядом с мужем на скамье у окна. Молодая, белокурая, хорошенькая и довольно бойкая Клаудия Орибе была на шестом месяце беременности и чувствовала такую тяжесть, что передвигалась с большой осторожностью; к тому же врач предупредил ее об опасности выкидыша.

— Пойдешь танцевать? — спросил комиссар и схватил ее за руку. Муж Клаудии — Анибаль, рабочий, — поднялся бледный, со сжатыми кулаками.

— Нет, сеньор, я не могу, — поспешно сказала Клаудия.

— Ну, со мной сможешь, — отвечал Олива.

— Вы что, не видите, какой у нее живот? — крикнул Анибаль. — Оставьте ее в покое! Понятно?

— Я с тобой не разговариваю, — сказал комиссар. — Я с ней разговариваю. И она будет со мной танцевать.

Анибаль бросился на Оливу, но полицейские тотчас же схватили его.

— Вывести! — приказал комиссар. И Анибаля вывели. Рука в форменном рукаве обвилась вокруг широкой талии Клаудии. Олива кивнул — оркестр заиграл нестройно и жалобно. Комиссар вытащил Клаудию на площадку. Все видели, как она задыхалась, но никто не решился вмешаться. Веских причин было много, среди них не последняя та, что охранники вытащили пистолеты — видимо, просто чтоб сдуть с них пыль. Комиссар и Клаудия протанцевали без перерыва три танго, два болеро и румбу. Наконец Олива подвел Клаудию к скамье — женщина была в полуобморочном состоянии, — и сказал: «Вот видишь, смогла же» — и вышел. Этой же ночью у Клаудии Орибе родился мертвый ребенок.

Мужа продержали в полиции несколько месяцев. Олива допрашивал его сам и наслаждался. Врач, наблюдавший за Клаудией, оказался двоюродным братом заместителя какого-то начальника в столице. Воспользовавшись этим обстоятельством, целая делегация видных граждан города во главе с самим врачом отправилась в Монтевидео для встречи с неким сановником. Однако последний ограничился советом: «Мне кажется, это дело лучше оставить. Олива — человек, пользующийся доверием правительства. Если вы будете требовать, чтобы его как-то наказали или даже судили, он начнет мстить. Время сейчас такое, что лучше сидеть тихо и ждать. Посмотрите на меня, например. Что я делаю? Сижу и жду, верно?»

Однако там, в городе Росалесе, Арройо ждать не захотел. После случая на танцах он развернул систематическую кампанию. В понедельник рубрика «Звезды и ты» гласила: «Недалек час, когда некто заплатит за все». В среду говорилось: «Плохо кончит тот, кто бахвалится своей силой перед слабыми». В четверг: «Имеющий власть падет, ему воздастся по заслугам». В пятницу: «Звезды неумолимы — они предсказывают смерть подручному черного владыки».

В субботу Олива сам, собственной персоной явился в редакцию «Колючки». Но Арройо там не оказалось. Тогда комиссар отправился к нему домой. Перед дверью он сказал охранникам:

— Останьтесь здесь. Я сам разберусь с этим сопливым сукиным сыном. С него вполне хватит меня одного.

Арройо открыл дверь. Олива с силой оттолкнул его и, не говоря ни слова, вошел в дом. Но Арройо не упал, он даже нисколько не удивился, только немного попятился. Он вошел в единственную, выходившую в переднюю комнату, которая считалась его кабинетом, и Олива последовал за ним. Арройо обогнул письменный стол с тумбами и стоял бледный, плотно сжав губы. Он не садился.

— Так, значит, звезды предсказывают мне конец?

— Да, — отвечал Арройо. — Я тут ни при чем, так говорят звезды.

— А знаешь, что я тебе скажу? Ты не только сукин сын, ты еще и трус.

— Я не согласен с вами, комиссар.

— А еще знаешь что? Ты сейчас же сядешь и напишешь статью в завтрашний номер.

— Завтра воскресенье, газета не выходит.

— Ладно, в послезавтрашний. Ты напишешь, что звезды предсказывают подручному черного владыки долгую жизнь. Они говорят, что он проживет много лет, счастливый и здоровый.

— Но звезды этого не говорят, комиссар.

— Плевал я на звезды! Ты так напишешь. Сию же минуту.

Движение Арройо было мгновенным. Олива не успел даже сделать попытку защититься или отскочить. Всего один выстрел, но в упор. Широко открыв изумленные глаза, Олива стал опускаться на пол.

— Звезды никогда не лгут, комиссар, — невозмутимо сказал Арройо.